Анна Субботина - Лук для дочери маркграфа

Он уже видел окна дома вдовы бондаря, когда услышал сзади окрик. Обернулся посмотреть, кого ловят городские стражники, и замер на месте, увидев, что с ними слуга маркграфа — тот самый, что запирал за ним дверь, и смотрели они на него.

— Это он, — подтвердил слуга, когда между ними осталось с пяток шагов.

— Ты лучник Танкварт, что относил сегодня работу господину маркграфу? — спросил стражник, споткнувшись на чужеземном имени. И, получив ответ, заявил: — У господина маркграфа пропало серебро. Можешь доказать, что не брал?

Такко без слов скинул с плеча мешок, протянул стражнику и развёл руки в стороны, показывая, что ничего не спрятал на себе. У него на миг потемнело в глазах, когда стражник достал из мешка злополучную статуэтку и показал слуге. Тот угрюмо кивнул, узнав пропажу.

Последнее, что увидел Такко, оглянувшись через плечо, когда стражники вели его к ратуше — фигуру хозяйки, застывшую у ворот. И с горечью подумал, что если ему и удастся каким-то образом доказать свою невиновность в суде, то объяснить это вдове бондаря точно не удастся.

В ратуше было нестерпимо душно, несмотря на распахнутые настежь ставни. На окнах были пришпилены тонкие ленты, призванные отпугивать мух, однако помогали они слабо, и в комнате слышалось мерное жужжание. Писарь в углу скрипел пером, записывая имена и обстоятельства дела.

Судья в одеянии, прилипшем к взмокшему телу, наскоро расспросил Такко о семье и роде занятий, выслушал слугу маркграфа, стражников и вернулся к обвиняемому:

— Танкварт Велеринг, шестнадцати лет, сын ювелира с Аранских гор, без определённого места жительства и рода занятий, ты обвиняешься в краже серебряной статуэтки весом в одну марку. Признаёшь ли ты свою вину?

— Нет, — ответил Такко.

— Могут ли хотя бы двое уважаемых граждан Эсхена подтвердить твою невиновность?

Такко покачал головой.

— Всё ясно. Обвиняемый не признал свою вину и приговаривается к трём годам горных работ. Суд окончен.

Такко рванулся было протестовать, но слова застряли в горле. Да и как объяснить, если пропавшую вещь нашли в его мешке? Маркграфа и его слугу здесь все знают, а Такко — бродяга без роду и племени. Никто даже слушать его не будет. Как же глупо всё вышло! Надо было вляпаться накануне того, как они с Вереном должны были навсегда покинуть этот город, будь он проклят!

Ночь в камере прошла без сна. Мешали жара, мухи, храп и перебранки стражников, а больше всего — мысль, что Верен уже милях в десяти от Эсхена [6] Миля — около 1,5 км. . Выбирает место для ночёвки, рассёдлывает лошадей, разводит костёр… Лошади шумно пережёвывают овёс, щиплют сочную летнюю траву, на огне булькает ароматная похлёбка, и путники наперебой рассказывают о краях, где им довелось побывать. Такко в отчаянии ударил кулаком стену и едва подавил стон, содрав кожу до крови. Три года горных работ! Легко отделался, за кражу у знатной особы можно было получить и десять; судья явно пожалел мальчишку, даже не стал вырывать признание под пыткой. Но, боги, три года! Такко не солгал, что был сыном ювелира и вырос в горах. Ребёнком он облазил немало старых шахт и знал, каким тяжёлым трудом даются драгоценные металлы и самоцветы. Кем он выйдет с имперских рудников?..

Он от души проклинал Дитмара за жадность, а больше — самого себя за неосторожность. Загляделся по сторонам, будто сам не вырос в богатом доме! Такому разине не то что статуэтку, всю коллекцию можно было подкинуть. И не заметил, дурень, что мешок потяжелел на целую марку! Теперь уже ничего не докажешь. За Дитмара будет свидетельствовать весь город, а за него — разве что Кайса могла бы, но не рискнёт. И правильно сделает.

Под утро Такко задремал, сидя у стены и положив голову на руки. Разбудило его громыхание ключей и лязг замка. Его отвели обратно в комнату, где проходил суд. Он брёл, не разбирая дороги, но разом очнулся, услышав знакомый голос:

— Исключительно честный молодой человек… несомненно, ошибка… пораскиньте мозгами!..

Маркграф Оллард возвышался над судьёй, как часовая башня над приземистым домиком. В руках он держал злополучную статуэтку. Увидев Такко, он приветливо улыбнулся ему, поманил его к себе и протянул пропавшую вещь.

— Ты говорил, что ты сын ювелира. Умеешь определять серебро на вес?

— Конечно, — кивнул Такко. Взял статуэтку и, едва взвесив её в руке, удивлённо поднял брови и нерешительно взглянул на маркграфа.

— Она пустая внутри, — улыбнулся Оллард. — Я купил её не ради ценности, а из интереса. Не думаю, что сын ювелира мог украсть вещь, в которой нет и четверти марки! Продать её невозможно, на дне наше родовое клеймо. Боюсь, о городе Эсхене пойдёт дурная слава, раз те, кому доверено вершить правосудие, не удосуживаются проверить слова обвинителя, пусть даже его хозяин и носит высокий титул!