Айя Субботина - Фокус

Четыре года назад

— Слушай, мне правда жаль. — Костя отступает на шаг, сует руки в карманы брюк и начинает раскачиваться с пятки на носок, изображая маятник. — Но я ничего тебе не обещал.

Я выгляжу китайским болванчиком, просто кивая в ответ. Минуту назад точно так же кивнула в ответ на его «прости, у нас ничего не может быть», а до этого «я просто почувствовал одиночество, как и ты».

Не было во мне никакого одиночества.

Я просто ослепла от любви, в которую очень хотелось верить.

— Ты же не будешь устраивать истерики? — Он искоса поглядывает в сторону двери подъезда у меня за спиной, как будто надеется, что наш неприятный для него разговор, наконец, разрушит постороннее вторжение. — Мы взрослые люди, иногда случается…

— Я люблю тебя. — Голос срывается. — Зачем ты так со мной?

— Ты сама вроде хотела…

— Я не знала, что буду «носовым платком».

Хочется кричать и плакать, но еще больше хочется услышать ответ.

— Просто скажи — зачем? — Я поверю во что угодно, в любую ложь, лишь бы там был хоть намек на то, что весь этот разговор — недоразумение, сотканное из недосказанности.

— Что ты пристала, как маленькая?!

Костя начинает злиться: ерошит волосы, пятится еще дальше, даже не скрывая, что через пару шагов окажется возле своей машины и с радостью сбежит к той, другой. Которая была до меня и будет после меня. Которая точно подходит ему на двести процентов, потому что он — летчик, красавец с огромными перспективами в жизни, а я — просто веснушки в полный рост и такого же размера наивность, хоть в двадцать четыре уже пора бы избавляться от веры в доброе и светлое.

— Все, Йо, закончили. — Он нажимает на брелок, «BMW» «моргает» фарами. — Я попросил прощения. Надеюсь, это останется между нами?

Его девушка из хорошей семьи. Ухоженная, достаточно красивая и фигуристая, чтобы быть идеальной парой для перспективного пилота. Ее отец не последний человек в нашем городе. И если она узнает о том, что неделю назад, когда в «королевской паре» случился разлад, Костя утешился с кем-то вроде меня — будет скандал. Большой, громкий и грязный. Потому что такие женщины уверены, что им даже изменять должны с принцессами, а не с золушками. Неизвестно, на что она обозлится сильнее: на измену или на паршивую кандидатуру. Пусть и временную.

— Я правда тебя люблю, Костя.

Больше года люблю. Молча, как слепая дура. Боясь смотреть в глаза, боясь выдать свои чувства хоть половиной вздоха. Потому что его невозможно не любить — у него такая порода: очаровывать одной улыбкой, располагать к себе одним прицельным «выстрелом» голубого взгляда из-под темных ресниц.

— Йо, ну что ты заладила!

Я проглатываю его раздражение, медленно спускаюсь с крыльца. Хочу верить, что между третьей и четвертой ступенью поскользнусь, упаду — и проснусь. Потому что этот кошмар душит даже мой вездесущий оптимизм и бестолковую веру в лучшее.

— Все, закончили. Точка. — Он зачем-то ставит эту точку ключом в воздухе. — Какого хрена? Ну поцеловались, что ты себе уже придумала?

«Тебя в моей жизни!» — ору во всю горло, но в действительности просто молча делаю еще один шаг.

Как же хочется его обнять — до ломоты в каждом суставе.

— Ты сейчас просто вешаешься на мужчину, Йо. Это херово выглядит.

Лучше бы ударил, чем вот так.

— И спрячь этот щенячий взгляд.

Закрываю глаза, до противного хлопка зажимаю ладонями уши.

Не видеть и не слышать, как Костя уходит из моей жизни. Подарить своей реальности каплю обмана, в котором сегодня — просто странный вечер, когда влюбленные говорят друг другу глупости, чтобы завтра извиниться за каждую тысячей поцелуев.

Если бы у меня было еще одно сердце, я бы не задумываясь выбросила рвань из груди, в которую превратилось первое.

Но придется научиться выживать с тем, что есть.

И больше никогда, никого не подпускать к себе так близко.

Глава вторая: Андрей

Четыре года назад

Она очень маленькая.

Крошечная, сморщенная, и мне хочется стукнуть себя за то, что, глядя на мою новорожденную дочь, я почему-то думаю о румяном печеном яблоке.

— Почему она лежит там? — Собственный голос противно ломается от волнения. Вроде не пацан, вроде в жизни уже порядочно дерьма видел, а стеклянный бокс, в котором лежит малышка, поднимает со дна души такую дрянь, что впору от паники рвать на жопе волосы.

Игорь Владимирович, здоровый мужик с волосатыми ручищами — заведующий родильным отделением, хлопает меня по плечу.