Анна Субботина - Лук для дочери маркграфа

— Я больше не буду брать заказы, — ответил Такко, про себя подумав, что обещанную маркграфом плату он обычно брал за два взрослых лука. — Сегодня вечером я ухожу из города.

— Вот как. Конечно, в конце лета сезонные работники возвращаются домой.

— Я не домой, — ответил Такко. — Я зарабатываю охраной обозов и иногда делаю или чиню луки… Мы с другом уходим с торговцем мёдом.

— Ты хорошо стреляешь. Ты долго учился?

— Благодарю. Там, где я вырос, дети получают первый лук в три года. С тех пор я с ним не расставался.

— А где ты вырос?

Такко запнулся. Сейчас начнутся расспросы о семье, о родителях… Маркграф по-своему истолковал его замешательство:

— Ты прав, двор — не лучшее место, чтобы вести беседы. Идём в дом. Я не задержу тебя долго.

В кабинете маркграф отсчитал обещанную сумму — столбик серебряных монет и небольшую кучку медяков. Подвинул деньги к Такко, откинулся в кресле и повторил вопрос:

— Я хочу знать, где ты вырос и как так вышло, что в столь юном возрасте ты сам зарабатываешь себе на жизнь.

— Мне шестнадцать, — слегка обиделся Такко. И сам не заметил, как, направляемый вопросами маркграфа, рассказал ему всё: о залитых солнцем горах, где родился и вырос; об отце, жестоко обуздывавшем нрав сына; об отцовской ювелирной мастерской, откуда он бессовестно сбегал, чтобы стрелять; и, наконец, о том, как ждал давно обещанной поездки в Империю и сбежал там в первую же ночь — без единого медяка, зато с луком и полным колчаном. Как брался за любую работу, как доказывал купцам и другим охранникам, что достоин зваться воином, а не мальчишкой на побегушках — и доказал, в сумерках всадив десять стрел в неприметный сучок. И еще раз, когда первым приметил крадущиеся фигуры среди деревьев и опустошил свой небольшой колчан наполовину, прежде чем кто-то из спутников успел пострадать.

Оллард слушал, чуть склонив голову и не глядя на Такко.

— Мне повезло встретить тебя, — сказал он, когда лучник закончил рассказ. — Я хочу кое-что предложить. Шестнадцать лет — солидный возраст, не лучшим образом подходящий для бродяжнической жизни. Послезавтра мы с дочерью возвращаемся в замок. Нам не помешает охрана в пути, а после потребуется помочь Агнет пользоваться луком, который ты столь искусно изготовил. Предлагаю тебе остаться у меня на зиму, а весной сможешь уйти куда пожелаешь. — Он выдержал паузу и добавил. — Три марки [5] Кёльнская марка весом 233 г. Широко использовалась в Германии с XV века, а в XVI легла в основу унификации немецкой валюты. серебром за месяц, без вычета за стол и ночлег, пять выходных дней каждый месяц и никакой работы сверх договора.

Три марки серебром! За шесть месяцев — восемнадцать марок. Целое состояние. Если продать самого Такко со всем, что у него есть, включая превосходный тисовый лук, не наберётся и трети от этой суммы. На эти деньги можно путешествовать не один год. Останавливаться на хороших постоялых дворах, есть вдоволь, увидеть имперскую столицу, восточный берег и даже южные земли, где, как рассказывают, на полях лежит песок и живут люди с кожей тёмной, как дубовая кора…

И Верен уйдёт один в свой Нижний предел.

— Благодарю за щедрое предложение, господин маркграф, но я не могу принять его, — Такко умудрился поклониться, не вставая со стула. — Для меня было большой честью получить от вас заказ, и ваша благодарность — лучшая награда за мою работу. Уверен, в городе найдутся более достойные учителя.

— Мне решать, кто достоин учить мою дочь, — настаивал Оллард. — Ты понравился Агнет. С тобой ей будет интересно.

— Я уже уговорился с другом и не могу подвести его, — сказал Такко и поднялся. В последний раз обвёл глазами комнату, портрет и серебряные статуэтки на каминной полке.

— Не желаешь напоследок взглянуть на мою коллекцию? — спросил маркграф, поймав его взгляд. — Сыну ювелира интересно серебро, не так ли?

С языка у Такко рвался ответ, что серебро его интересует только в виде монет, а отцовские уроки он предпочёл бы забыть, но вместо этого он вежливо кивнул. Выслушал краткий рассказ Олларда, как тот собирал коллекцию по разным странам, выдавил из себя похвалу тонкости работы и чистоте материала и с облегчением вздохнул, когда маркграф повернулся к камину спиной.

— И всё же подумай над моим предложением, — сказал Оллард напоследок. — Если что-то помешает тебе покинуть город… мало ли, что может случиться… приходи.

Улица встретила Такко теплом летнего вечера и запахом яблок. Домой он шёл кружным путём, держась самых оживлённых улиц. Отдавать сегодняшний заработок Дитмаровым подмастерьям или кому другому он не собирался.