Бернард Корнуэлл - Тигр стрелка Шарпа. Триумф стрелка Шарпа. Крепость стрелка Шарпа

Мысль о стоящей впереди великой задаче ободряла. Полковник добавил шагу и, свернув за угол, увидел бредущего по улице в полном одиночестве слона.

— Ты потерялся, малыш? — обратился он к слону и, не получив ответа, взял великана за ухо. — Наверное, кто-то позабыл запереть ворота, да?

Слон покорно и даже, как могло показаться, с радостью последовал за человеком. Они прошли мимо убитой лошади и едва не наткнулись на мертвеца в белом мундире. В какой-то момент Маккандлесс подумал, что это Додд, но потом он узнал в несчастном капитана Жубера. Француз лежал на спине с дыркой от пули на груди.

— Бедняга, — пробормотал шотландец, проводя слона во двор. — Я позабочусь, чтобы тебя накормили, — сказал он, запирая ворота.

Оставив животное во дворе, полковник прошел через дом, заглянул в заваленную телами кухню, открыл дверь и обнаружил перед собой сержанта Хейксвилла.

— А я вас ищу, сэр, — сказал Хейксвилл.

— У меня с вами общих дел нет, — отрезал Маккандлесс.

— Есть, сэр, есть. — За спиной сержанта появились трое солдат. — Хотел с вами поговорить, сэр. Насчет письма. Вы ведь не собираетесь писать полковнику Гору, сэр?

Полковник покачал головой:

— Мне нечего вам сказать, сержант.

— Ненавижу чертовых шотландцев, — пробормотал Хейксвилл. Лицо его дергалось от тика, и со стороны могло показаться, что сержант злобно усмехается. — Вам бы только молиться да нравоучения читать, да, полковник? Только мне до ваших нравоучений дела нет. — Он ухмыльнулся, снял с ремня штык и вставил в бороздку на дуле мушкета. — Меня уже раз повесили, полковник, да только я жив. Потому что Господь меня любит. Да, любит. И больше меня никто уже не тронет. Ни вы, полковник, ни кто другой. Так сказано в Писании.

Сержант выставил штык и шагнул к Маккандлессу. Трое его соучастников остались на месте, и полковник понял, что они нервничают. А вот Хейксвилла стычка со старшим офицером нисколько не пугала.

— Сдайте оружие, сержант, — приказал полковник.

— Конечно, сэр, конечно. Но не раньше, чем вы пообещаете, что не станете писать полковнику Гору. Поклянитесь, сэр…

— Я напишу письмо сегодня же, — пообещал шотландец и вынул из ножен палаш. — А теперь, сержант, сдайте оружие.

Хейксвилл остановился в трех шагах от полковника. Смотреть на него было страшно.

— Собираетесь ударить меня, сэр? Потому что я вам не нравлюсь, да? Но Господь-то меня любит. И уж Он меня в обиду не даст.

— Вы арестованы, сержант, — объявил Маккандлесс, — за угрозу в адрес офицера.

— Хотите посмотреть, сэр, кого Господь любит больше? Меня или вас?

— Сдать оружие! — проревел полковник.

— Чертов шотландец! — огрызнулся Хейксвилл и спустил курок.

Пуля вошла Маккандлессу в грудь и вышла из спины, и полковник умер еще до того, как его тело упало на землю. Услышав выстрел, оставшийся во дворе слон поднял хобот и протрубил, но сержант даже не посмотрел в его сторону.

— Ублюдок! — Он прошел в дверь, склонился над убитым и принялся обшаривать карманы. — А если из вас кто хоть слово проронит, отправитесь за ним вслед. — Последние слова были обращены уже к трем молчаливым свидетелям убийства. — Сомневаюсь, что Господь принимает шотландцев в рай. — Найдя в спорране несколько золотых монет, Хейксвилл повернулся и показал их своим людям. — Хотите? — (Все трое кивнули.) — Тогда держите рот на замке.

Они снова закивали, не сводя жадных глаз с золота. Сержант бросил им монеты и прошел вглубь дома посмотреть, есть ли чем еще поживиться.

— Сейчас найдем генерала, парни, — продолжал он, — и заставим его отдать нам Шарпи. Вот так-то. Да, долгая получилась дорога. И местами трудная. Но мы уже почти дошли до конца.

В поисках Маккандлесса Шарп обошел всю деревню, но полковник словно сквозь землю провалился. Симона ходила везде вместе с ним. Из окна одного большого дома сержант увидел двор с последним слоном Полмана, но никаких следов шотландца не заметил и решил, что понапрасну тратит время.

— Наверное, его здесь нет, милая, — сказал он Симоне. — Думаю, полковник и сам меня ищет или ждет на переправе.

Они отправились к реке. Полман исчез. Додд ушел еще раньше. Солнце уже садилось за горизонт, и на поля к северу от Джуа легли длинные черные тени. Захватившие деревню солдаты набирали воду в реке, разводили костры и собирались готовить чай. Симона ни на шаг не отходила от Шарпа и все говорила и говорила о своем муже. Она чувствовала себя виноватой, потому что не любила его, однако ж Пьер Жубер вернулся за ней в деревню и погиб из-за нее. Шарп не знал, как утешить бедную женщину.