Эмилио Сальгари - Последние флибустьеры

Этот вечер явно был неблагоприятным для ягуара, оказавшегося между шпагой баска и драгинассой гасконца. Баск задержал зверя между корнями, в то время как гасконец раздробил ягуару ребра и отрубил лапы, быстро лишив зверя возможности сопротивляться.

— Эй, друзья, вам нужна помощь? — крикнул в этот момент дон Баррехо, подбегая с окровавленной драгинассой.

— Мы уже справились, — ответил баск.

— Тогда давайте ложиться спать, и пусть этот плот плывет хоть в ад вместе с нами и ягуарами.

Предоставленный сам себе плавучий остров продолжал свой стремительный путь по волнам бурного потока. Появившаяся на небе луна освещала долину Маддалены, в которой все еще не смолкал грохот, и порой это становилось по-настоящему опасно. Казалось, что ночное светило прогуливается по верхним точкам сьерры, изливая свой голубоватый свет, отражавшийся в водах.

Трое авантюристов вместе с индейцем, истощенные бесконечными испытаниями и постоянным голодом, спали один подле другого, положив головы на трупы убитых ими ягуаров.

Плот плыл уже несколько часов, то вращаясь в ту или иную стороны, то испытывая легкую качку, как вдруг он испытал пугающий толчок.

Дон Баррехо, имевший привычку спать очень чутко, «одним глазом», как утверждал он, первым вскочил на ноги и закричал громовым голосом:

— Эгей, друзья, мы опять во что-то вляпались!..

Речные воды бешеным натиском обрушились на плот, снося все на своем пути. Мендоса, Де Гюсак и индеец, пробужденные этим душем, грозившим потопить их, тоже вскочили на ноги.

Луна зашла, и густая тьма окутала реку.

— Дон Баррехо!.. — крикнул баск. — Что случилось?

— А разве я знаю?

— Мы потерпели кораблекрушение?

— Похоже на то, потому что плот больше не движется.

— Черт побери!.. — крикнул Де Гюсак. — Тут бы очень пригодился маяк!..

— Да, сейчас пойду поищу его, — ответил дон Баррехо.

— А что за темная масса виднеется перед нами?

Ответ дал индеец:

— Черепаший остров.

— Какая прекрасная новость; она заставила плясать от радости мои внутренности, — сказал дон Баррехо. — Я так долго не ел этих вкусных животных. Мы найдем там много черепах, краснокожий?

— Мои сородичи приезжают сюда каждый год и всегда собирают отличный урожай, а время сейчас подходящее.

— Значит, можно высаживаться?

— Вы не подвергнетесь никакой опасности, потому что остров намного возвышается над водами реки.

— А плот?

— Оставим его здесь, — предложил Де Гюсак.

— А как мы потом продолжим плаванье?

— Попытаемся снова столкнуть его в воду, дон Баррехо.

— Раскройте глаза пошире и следуйте за мной. Будьте осторожны, потому что плоты могли принести сюда еще каких-нибудь зверей.

Четверка мужчин пересекла плавучий остров, который сильно пострадал при столкновении, но ничего не потерял в массе; они высадились посреди группы деревьев, дававших густую тень.

— Грунт здесь сухой, песчаный, — удостоверился дон Баррехо, первым спрыгнувший на Черепаший остров. — Мы спокойно можем продолжить свой сон, не опасаясь, что остров ускользнет из-под нас.

— А дикие звери? — спросил Мендоса. — Остров мне показался достаточно обширным, и здесь вполне могут обитать опасные хищники.

— Что касается меня, я предпочел бы большой костер, — сказал Де Гюсак. — Мой трут хранится в стальной коробочке; он абсолютно сух и спит возле огнива.

— Хорошая мысль!.. — хлопнул себя по лбу Мендоса… — А давайте пошлем индейца за топливом. Может быть, ему удастся собрать немножко хвороста.

— Человек, который все слышит и чувствует, способен на все, — рассмеялся дон Баррехо.

Индеец, уже привыкший к шуткам гасконца, взял у Де Гюсака наваху и отправился в лес. Тем временем трое авантюристов разрыли песок, чтобы устроить очаг. При этом они натолкнулись на обильно смазанный грязью конус с остатками растений.

— Там, внутри, должно быть сокровище!.. — воскликнул дон Баррехо.

— Его наверняка спрятали там флибустьеры! — добавил Де Гюсак.

Мендоса оставался молчаливым и, казалось, нисколько не разделял надежд своих товарищей.

— Давай копать дальше, Де Гюсак, — завелся грозный гасконец. — Увидишь, что вскоре у нас в руках окажется клад из множества дублонов и пиастров.

Они сняли слой грязи, покрывавший вершину усеченного конуса, и… их глазам открылась кладка яиц; величиной они были с гусиные, но чуть подлиннее и с сильно морщинистой шелухой, изборожденной странными иероглифами. Это открытие сделал Де Гюсак, даже зажегший фитиль в надежде увидеть, как отражается его слабый огонек в благородном металле.