А. П. Бойко - В паутине проклятия

– Просто он умеет вести дела. Он ставит низкие пошлины, строит лесопилки и мельницы…. И много жертвует святой церкви. Вот господь и благоволит ему.

– Тогда почему он так одинок? Твоя мать умерла вскоре после его ссоры с моим отцом, да и тебя он оттолкнул. Он не ездит на турниры, не участвует в совместных охотах. И вместе с собой обрек на одиночество твою сестру. Богатства текут к нему рекой, но покоя ему это не приносит, и радостный смех не звучит в стенах его замка.

Анри не нашел, что ответить.

– Вот я поеду и прямо поговорю с ним об этом. Надо положить конец всем этим неясностям.

После этих слов они еще немного повздыхали, затем Анри нежно простился с Беатрис и исчез так же, как и появился.

Яркое утреннее солнце, прорываясь в разрывы серых облаков, коснулось своими лучами крыш. Крепость пробуждалась, встречая новый день заведенным порядком. Одни оруженосцы спешили натаскать воды из колодца для коней своих патронов, другие вместе со вчерашними девицами суетились за приготовлением завтраков. В кузне раздались мерные удары по металлу. Громко перешучивались часовые, радостно ожидая смены. Когда солнце, поднявшись над горизонтом, осветило внутренний двор крепости, там уже было довольно шумно и суетливо.

– Итак, ты хочешь съездить к герцогу де Бору? – подытожил Клод д'Юпре просьбу Анри. Они стояли в одной из конюшен, где содержались кони именитых рыцарей.

– Да, монсеньор.

– Путь неблизкий. – Д'Юпре ласково поглаживал своего коня: – Морис, ты вычищал ему подковы?

– Да, ваше сиятельство, – ответил оруженосец, ухаживающий за конем.

– Хорошо. Не забудь тщательно расчесать гриву и хвост. – Он обернулся и посмотрел на Анри: – Могу я узнать причину твоей поездки?

– Он мой отец.

– Что ж, исполнить сыновний долг и навестить отца, пожертвовав несколькими днями веселой охоты – это, без сомнения, заслуживает всяческой похвалы. Удивляет только, что такая мысль до сих пор не приходила тебе в голову. Что же изменилось?

Примерно такой вопрос Анри и ожидал.

– Вам, конечно, известно, мессир, каким досадным образом сложились отношения у моего отца с близкими ему людьми. Вчера во время пира я вдруг подумал о том, как ему должно быть одиноко сейчас. И кому как не мне, его родному сыну, попытаться сделать первый шаг навстречу и растопить лед отчуждения, окружающий отца. Пусть он узнает, что я не держу на него зла и всегда готов служить ему опорой на склоне лет.

Клод д'Юпре мягко улыбнулся и положил руку на плечо Анри.

– Я всегда знал, мой мальчик, что в тебе бьется сердце благородного шевалье. Я горжусь тем, что именно мне довелось посвящать тебя в наш круг. Поезжай, да будет так. Когда нам ждать тебя обратно?

– Через три дня. День на дорогу туда, день там, и день на обратный путь.

– Прекрасно. Мы пробудем в Орлане еще дней пять. Но тебе придется ехать через лес. Кого ты хочешь взять с собой?

– С вашего позволения, мессир, я бы хотел предложить Жоресу поехать со мной.

Д’Юпре с сомнением покачал головой.

– Одного Жореса будет мало…. Ладно, я дам тебе еще шестерых человек из охраны.

– Благодарю вас, монсеньор, – Анри склонил голову в знак признательности.

– И выезжайте немедленно. День, вроде, обещает быть ясным. Может успеете добраться еще до наступления темноты.

Анри еще раз поклонился и развернулся, чтобы уйти. Но не успел он сделать и пяти шагов, как вдруг услышал за спиной:

– Да, кстати, Анри! – Клод д'Юпре неспешно приблизился к нему, глядя прямо в глаза: – Граф рассказывал мне о вашей дружбе с Беатрис.

А вот к такому повороту Анри не был готов. Ему пришлось импровизировать, и он изо всех сил постарался скрыть свое волнение.

– Шарль де Местр даже видел в тебе своего будущего зятя. Мда.… Представляю, как тяжело вы переживали ссору ваших отцов. Но, я надеюсь, вы смогли, вопреки их примеру, сохранить между собой прежние отношения?

Это было сказано с такой неподдельной теплотой и искренностью, что первым порывом у Анри было тут же подтвердить слова своего патрона и также выразить свою досаду, рассчитывая встретить отклик в его душе. Но он вовремя сдержался. Уверения Жореса вчера на пиру, потом этот тост за здоровье Беатрис, потом предположения самой Беатрис – все это быстро пронеслось в голове Анри. И он соврал. Почти безотчетно.

– Увы, монсеньор. Все, что было, осталось в детстве, из которого мы уже выросли, сохранив лишь, обычную в таких случаях, доброжелательность друг к другу, каковую, впрочем, я питаю и к графу.