Дина Илина - В паутине прошлого

Я встречала рассвет на балконе в кресле-качалке с чашкой кофе и сигаретой. Я не помнила большую часть своей жизни, но знала, что мое утро всегда начиналось с кружки ароматного крепкого экспрессо и ментоловых Vogue. Конечно, данное предположение ни на чем не основывалось, но уверенность в том, что так было всегда, не покидала меня с того момента, как я впервые после выписки из больницы вдохнула горький дым импортного табака и пригубила терпкий черный напиток, сваренный в кофейне напротив дома.

Для потерявшего память человека ни с чем несравнимое удовольствие: ощущать родной вкус на губах, чувствовать, как что-то неуловимо знакомое витает в воздухе. В такие мгновения все проблемы отступают на второй план: нет прошлого, нет будущего, есть только настоящее.

Всего лишь на несколько минут во время утреннего ритуала, я превращалась в обычную женщину, свободную уверенную в себе, беззаботно и радостно встречающую новый день. Но рассеивался дым, заканчивался кофе, а вмести с ними: иллюзия нормальной жизни…

За пять лет я точно убедилась лишь в одном: мне нравились экспрессо, сигареты и вредная пища. И это одна из причин, по которой рассказы мужа о том, какой ярой зожницей и веганкой я была до аварии, вызывали во мне жуткое негодование и бешенное внутреннее сопротивление.

В голове не укладывалось, как человек, обожающий брокколи и спаржу, мог каждый день со зверским аппетитом в тихую от супруга поглощать огромные порции говяжьего стейка средней прожарки, заедать их картошкой фри, запивать все это кока-колой и причмокивать от наслаждения?

А еще бегать вместо зарядки по утрам в соседний магазин за сигаретами, разбрасывать по всему дому вещи и с завидным постоянством опаздывать на работу. Ну, не видела я точек соприкосновения между девушкой из рассказов супруга и женщиной, которой на данный момент являлась.

К тому же на фоне моей нелюбви ко всему правильному, все его истории выглядели, мягко говоря, фантастическими, а если точнее: весьма фантастическими. Моя идеальность до аварии прямо-таки зашкаливала и отдавала явной ненормальностью.

– Олег, не могут же настолько поменяться вкусы и привычки? – каждый раз за ужином задавала я один и тот же вопрос супругу.

Но на все мои приведенные доводы муж изо дня в день лишь печально вздыхал и ностальгически глядя в окно повторял одно и то же:

– Могут, моя дорогая, Альбиночка, могут.

Затем откладывал в сторону вилку, накрывал мою руку своей и уверенно читал лекцию о необычных последствиях травмы головы. В частности о доказанных фактах приобретения черт другой личности, к единичным случаям которых я, видимо, относилась. Плавно переходил на мое прошлое и воодушевленно с восхищением в глазах рассказывал что-нибудь обо мне той, неиспорченной вином и сигаретами. А завершал свой монолог проповедью о вреде курения и неправильного питания.

И так каждый день из года в год.

Но чем идеальнее я представала в его историях, тем сильнее во мне крепла уверенность, что все это: ложь. Искусно поданная ложь, приправленная различными деталями, достоверность которых я со своей практически стопроцентной амнезией никогда не смогу проверить.

В такие моменты страх и растерянность накрывали с головой. Хотелось вспомнить хоть что-нибудь, любую мелочь, подтверждающую или опровергающую его слова, ведь я постоянно чувствовала себя обманутой. Но, как я не напрягалась, как ни старалась, ничего не получалось. Ни проблеска, ни вспышки, ни кусочка из прошлой жизни в памяти не всплывало. Пусто оставалось, как в голове, так и на душе…

Самое ужасное, что родственников у меня не осталось, и спросить о забытом периоде было не у кого. Дедушки не стало год назад. А он был единственным близким мне человеком. Мои представления о детстве и юности сформировались исключительно на его немногочисленных рассказах. И он меня, к сожалению, ими не баловал. Да и о себе почти ничего не рассказывал. О его биографии я знала немного.

Родился в 1941 году, а соответственно все тяготы жизненного пути отразились на его характере. Он вырос жестоким, упертым и скрытным человеком. В живых остались лишь они с матерью, поэтому с юного возраста был кормильцем в семье, впрочем, как и многие другие дети в то время. Зарабатывал на всевозможных подработках, ничем не гнушаясь и ни от чего не отказываясь, лишь бы прокормить себя и мою прабабушку.