Чуфо Йоренс - Я подарю тебе землю

Гости смутились, когда снаружи послышался властный и недовольный голос, приглушенный богатыми портьерами и сплошь покрывающими стены книжными полками. Видимо, хозяин распекал кого-то из слуг. Затем послышались шаги, колыхнулась плотная ткань драпировок, и в дверном проеме показался Барух Бенвенист. Это был низкорослый тщедушный человек с очень белой кожей, хитрыми глазками, тонкими чертами лица, характерным еврейским носом и снежно-белой бородой. Нахмурив брови, он какое-то время изучал гостей с деланным любопытством, пока не узнал Эудальда Льобета. Лицо еврея расплылось в улыбке, и он тут же бросился навстречу священнику, протягивая маленькие изящные руки, что выглядывали из широких рукавов накидки.

— Дорогой друг! Чем я прогневал вас, что вы так надолго лишили меня своего общества? Или вы тоже готовы отказаться от старых друзей из-за веры?

Мужчины пожали друг другу руки — как заметил Марти, с искренней симпатией. Контраст этой пары был прямо-таки поразителен.

— Ни в коем случае, — ответил священник. — Просто события последних дней вынудили меня много работать, я чувствовал себя таким разбитым, и у меня не было ни сил, ни времени, чтобы посвятить его друзьям. Вы же знаете — ничто не радует меня больше, чем вечерняя беседа на вашей несравненной террасе, за кубком превосходного вина.

— Этим мы отличаемся от магометан, которым Коран запрещает употреблять пьянящие напитки. Я полностью согласен с вами: нет лучшего средства, чтобы смягчить сердце любого противника, даже если он явился с мечом, нежели этот божественный нектар. Но я завидую вашему обету безбрачия: ведь сам я обременен супругой и тремя дочерьми, и они безбожно крадут у меня время. Истинные порождения Лилит, иначе не скажешь. Сдается мне, они все сговорились загнать меня в гроб. Видите ли, когда мне сообщили о вашем приходе, здесь как раз разыгралась семейная ссора. С моей младшей и так сладу нет никакого, а мамаша еще и подзуживает ее бунтовать против отцовской власти. Да все мучения Иова — ничто по сравнению с тем, что выпало на мою долю... Но простите мне эти жалобы. Представьте лучше вашего юного друга. Садитесь, прошу вас. Простите, если сегодня я проявил себя не самым гостеприимным хозяином.

— Ну что ж, Марти, подойдите поближе, — сказал священник.

Марти тут же подошел к стоящей посреди комнаты парочке. Священник ласково положил руку ему на плечо и произнес:

— Это Марти Барбани, сын Гийема Барбани де Горба. Как я понимаю, у вас хранится его завещание.

Старый еврей взял юношу за правую руку и посмотрел на него, прищурив проницательные глазки.

— Да будет благословенно имя Адоная! На своем веку мне довелось видеть множество завещаний, и многие из них изгладились из памяти, но завещание вашего отца было настолько необычным, что навсегда врезалось в память, словно высечено огненными буквами. Но располагайтесь, боюсь, нам предстоит долгий разговор.

Барух занял свое место за столом, а гости устроились напротив на двух стульях.

Старый меняла скрестил на груди руки, спрятав маленькие ладони в прорезях рукавов и прищурился, словно пытаясь что-то вспомнить.

Марти не в силах был сдержать нервную дрожь, понимая, что все его будущее зависит от слов этого человека.

— Друг мой, я прекрасно помню тот вечер. Дождь лил как из ведра, пасти горгулий извергали целые потоки воды, которые растекались в огромные лужи; люди попрятались по домам, а потому меня сильно удивило, когда кто-то постучался в дверь в такую погоду. Это был ваш отец. Чуть позже я спросил у него, почему он выбрал именно меня для ответственной роли душеприказчика. Ведь он был гоем [10] Так евреи называли христиан. , и мне показалось странным, что он решил воспользоваться услугами скромного даяна [11] Должность у евреев, глава поселения или квартала. барселонского Каля — да еще и в такой спешке, не пожелав дождаться окончания дождя. Ведь подобную просьбу мог выполнить любой писарь. Иное дело, если бы ему понадобился совет лекаря, ведь даже сам граф пользуется нашими услугами. Его ответ до сих пор звучит у меня в ушах, как вчера. Вот что он мне ответил:

«Я солдат, и все время в походах, у меня нет времени, и не хотелось бы, чтобы плоды стольких лет службы на границе, добытые потом и кровью, попали в руки какого-нибудь вороватого писаря. Что касается евреев, то они — не только лучшие лекари; мне также известна ваша щепетильность в делах. Вы проследите, чтобы условия завещания были выполнены с точностью. Вот почему я решил передать вам на хранение мое достояние. Я не доверяю писарям, среди которых процветает воровство и двурушничество, и у меня нет времени искать среди них того, кто заслуживал бы хоть малой доли доверия, какое я питаю к вам: ведь ваша честность известна далеко за пределами графства». Кто, скажите, не чувствовал бы себя польщенным после такой похвалы? «Вы мне льстите, — ответил я. — Право, я не заслуживаю всех этих похвал, но ценю ваше высокое мнение о моем народе. Если бы все христиане думали подобно вам, наша жизнь стала бы более приятной и менее опасной».