Чуфо Йоренс - Я подарю тебе землю

— Что вы делаете, Руфь? — спросил Марти, когда ее губы наконец оторвались, чувствуя, как в его груди разгорается незнакомый прежде огонь.

Руфь посмотрела на него в упор и произнесла звонким и чистым голосом:

— Я прощаюсь с вами, провожая на битву. Я люблю вас ещё с детства и теперь схожу с ума от страха, что с вами может что-то случиться.

Лишь теперь Марти наконец понял, что девочка уже выросла и перед ним стоит очаровательное и прелестное создание.

Однако он тут же вспомнил о своих обязательствах перед ней и о клятве, данной ее отцу.

С трудом уняв нервную дрожь, он заявил, стараясь говорить как можно строже:

— Руфь, я тоже вас люблю всей душой, но подобное ни в коем случае не должно повториться. Ваш отец доверил мне заботу о вас. И умоляю, не создавайте мне лишних трудностей.

С этими словами, подхватив лежавший на кровати шлем, Марти почти бегом вылетел из спальни, на ходу надевая шлем на голову, в которой смешались все мысли.

Вместе с вооруженными до зубов слугами он прибыл к назначенному месту. Жофре уже был там; остальные капитаны находились в море. Марти встал во главе своих людей, однако мысли его были заняты совершенно другим.

Колокольный звон стих, и из дворцовых ворот вышел вегер, готовый успокоить взбудораженную толпу. Ольдерих де Пельисер поднес к губам латунный рог и заговорил:

— Вы меня слышите?

Толпа рявкнула в один голос:

— Слышим!

— Граждане Барселоны! Звуки рога и сигнальные огни, зажженные в деревнях нашими эмиссарами, сообщили, что к стенам города приближается сарацинское войско. Мы не знаем, каковы их намерения, но должны быть готовы к самому худшему. Каждый житель города примет участие в обороне, охраняя ворота или участок стены и выполняя приказы своего капитана. Женщины должны носить воду и поддерживать огонь под котлами, чтобы лить кипяток на головы врагам, а дети — подносить камни, чтобы наполнять катапульты. Да здравствует Барселона, друзья мои! Да здравствует святая Эулалия!

После этого воззвания толпа разделилась на несколько частей, каждая заняла свой участок обороны под командованием своего военачальника. Марти поспешил к воротам Регомир, дожидаясь распоряжений. Невольно он вытер губы тыльной стороной руки, пытаясь стереть поцелуй Руфи, который до сих пор его жег.

А в графском дворце царила лихорадочная активность. Выслушав гонца, граф в спешном порядке созвал совет, на нем присутствовали сенешаль, вегер и все придворные советники, включая казначея Берната Монкузи.

Рамон Беренгер сидел во главе длинного стола, готовясь отдать приказы капитанам.

— Ситуация, сеньоры, сложилась следующая: силы противника, хоть и не слишком большие, пересекли Льобрегат и приближаются к городу с юга. Само по себе это бы нас не тревожило, если бы мы не знали, что это всего лишь передовой отряд, за которым следует главное войско. Поэтому мы должны быть готовы к худшему. Гуалберт, — обратился граф к главному сенешалю, — вам надлежит взять на себя командование обороной города, а сам я во главе двухсот всадников выеду навстречу врагу.

Все молчали. Каждый знал свои обязанности на тот случай, если противник решится штурмовать Барселону. Правда, пока не решили, кто будет сопровождать графа во время вылазки. Жильбер д'Эструк, Бернат де Гурб, Герау де Кабрера, Перельо Алемани и Гийем де Мунтаньола выжидающе смотрели друг на друга, гадая, кому выпадет честь сопровождать графа и нести его знамя.

И вдруг чей-то голос эхом разнесся под сводами зала.

— Отец, я надеюсь, вы поручите мне командовать войском, а сами останетесь под защитой городских стен. В вашем возрасте разумнее укрыться в надёжном месте, чем соваться в открытый бой.

Голос принадлежал Педро Рамону, первенцу Рамона Беренгера от первого брака с ныне покойной Изабеллой Барселонской.

Все взгляды устремились на старого графа.

Собрав остатки терпения, граф произнёс:

— У вас впереди достаточно времени, сын мой, ещё успеете накомандоваться. А пока ваш отец не готов сложить с себя бремя власти. И не забывайте, закон о наследовании даёт мне право передать власть тому из наследников, кого я посчитаю наиболее достойным. Ваше время ещё не настало, и только я буду решать, кто, когда и как станет моим преемником.

Голос его сына прозвучал дерзко и грубо:

— Когда — допустим, но кто и как — вы решать не вправе. Мое право первородства неотъемлемо: никто не смеет меня его лишить. И прошу вас помнить об этом, а также напомнить вашей супруге, которая давно уже мечтает посадить на графский трон Барселоны своих близнецов — вернее сказать, одного из них — поправ мои права.