Мика Валтари - Золотое кольцо всадника

О римлянах же он может сказать только доброе — хотя бы потому, что, конвоируя его в кандалах из Иерусалима в Кесарию, они спасли ему жизнь. Дело в том, что сорок фанатиков-иудеев поклялись не есть, не пить, пока не убьют его. Впрочем, едва ли они оказались бы столь выносливы, добавил Павел, улыбаясь и совсем без обиды. Он очень рад, что у него есть охрана, поскольку боится, что правоверные иудеи Рима все-таки попытаются выполнить свой замысел.

Я заверил Павла, что опасения его беспочвенны.

При Клавдии иудеям был преподан весьма строгий урок, а потому в городских стенах они удерживаются от любого насилия по отношению к христианам. Да и миротворец Кифа уговаривает христиан держаться подальше от иудеев. Важно, на мой взгляд, и то, что в последнее время приверженцами Иисуса из Назарета, число которых благодаря Кифе заметно увеличилось, лишь в редких случаях становятся верующие из обрезанных иудеев.

И врач, и Павел заметно помрачнели, как только я упомянул Кифу. Кифа, между тем, проявил большое расположение к арестантам и даже дал им своего лучшего ученика, греческого переводчика Марка. Павел же явно злоупотребил его доверием и использовал Марка в своих целях, послав того с письмами в долгий путь по общинам, которые Павел сам основал и которые теперь охранял от других, как лев свою добычу. Оттого Кифа и не одобрял, когда христиане из его собственного стада отправлялись к Павлу и внимали его темным речам.

Врачеватель Лука рассказал мне, как он два года бродил по Галилее и Иудее, чтобы отыскать людей, видевших Его и внимавших Его речам, и узнать от них все о жизни, чудесных деяниях и учении Иисуса из Назарета. Он подробно записал по-арамейски их рассказы и теперь серьезно раздумывал над тем, не составить ли ему отчет еще и по-гречески, чтобы доказать, что Павел все-таки осведомлен о Христе лучше, чем Кифа. Один состоятельный грек по имени Феофил, недавно обращенный в веру Павлом, уже обещал издать эти записи.

Я догадывался, что они получают богатые пожертвования от христиан Коринфа и Малой Азии — не зря же Павел так ревниво оберегал тамошние общины от чужих глаз, и они не сносились ни с правоверными иудеями, ни с другими христианскими партиями. Большую часть времени Павел проводил за составлением разного рода поучений для коринфян и малоазийцев, ибо в Риме почитателей у него было мало.

Что-то подсказывало мне, что после освобождения он с удовольствием остался бы в столице, но я хорошо знал, что там, где появлялся Павел, сразу начинались распри. Если я, как предполагалось, выпущу его на свободу, то навлеку на себя гнев иудеев, а если он останется в городе, то рано или поздно христиане непременно вцепятся друг другу в волосы. Поэтому я предусмотрительно сказал:

— Двум петухам нет места в одном курятнике. Я думаю, для твоего же благополучия тебе сразу после освобождения следует покинуть Рим.

Мрачно глядя прямо перед собой, Павел заявил, что Христос обрек его на вечные скитания, и он привык нигде долго не задерживаться. Поэтому темница была ему суровым испытанием. Но он выполнил свою миссию и обратил множество римлян в христианство; теперь же он намерен отправиться в Иберию. Там много портовых городов, основанных еще греками, и в них до сих пор говорят в основном по-гречески. Я же полагал, что ему лучше всего поехать в Британию.

Конечно же, вопреки моим настойчивым увещеваниям и предостережениям, Павел, представ в преторстве перед Нероном, вовсе не держал язык за зубами. Нерон был в хорошем расположении духа и, увидев его, воскликнул:

— Арестант — иудей! Надо его побыстрей освободить, не то Поппея совсем не даст мне житья. Она уже на последнем месяце и чтит этого иудейского бога еще больше, чем раньше!

Он толкнул водяные часы, чтобы измерить продолжительность защитительной речи, и углубился в документы следующего процесса. Павел заявил, что сегодня у него наконец-то появилась счастливая возможность отвести от себя все наветы, и попросил Нерона милостиво выслушать его, так как, видимо, тот не очень хорошо знаком с обычаями и вероучением иудеев. Павел начал с Моисея, а затем перешел к изложению событий своей собственной жизни и поведал о том, как ему открылась божественная сущность Иисуса из Назарета.

Я подал Нерону заключение, приложенное прокуратором Фестом к делу; там говорилось, что прокуратор Иудеи считает Павла безобидным дуралеем, у которого от слишком большой учености мозги съехали набекрень. Царь Ирод Агриппа, прекрасно разбирающийся в вопросах иудейской веры, после допроса Павла тоже предлагал отпустить его на все четыре стороны. Нерон кивал головой и делал вид, будто внимательно слушает, хотя, похоже, не понимал ни слова.