Поль Феваль: Королева-Малютка

На трех последующих балах все только и говорили о Жюстене. На последнем балу кто-то сказал, что встретил его в лесу с женщиной дивной красоты.

Лес находится далеко от Одеона. Нет сомнений, блистательного студента увлекла какая-то герцогиня, поэтому его приятелям пришлось поспешно выбирать нового короля бильярда и пивной кружки.

Но Жюстен де Вибре оказался незаменим, а, следовательно, не забыт; случилось то, что последовало за смертью Александра Великого: империя Прадо распалась, а наследники, попытавшиеся занять место Жюстена, напрасно боролись с воспоминаниями об этом выдающемся молодом человеке, отважном и нежном, сумевшем в равной степени снискать дружбу мужчин и любовь женщин.

Однако нашего героя увела вовсе не герцогиня.

Накануне экзамена Жюстен рано вышел из дома, держа под мышкой учебник Рогрона. Ему хотелось обрести покой и уединение; поэтому вместо того, чтобы перелезть через решетку Люксембургского сада, он пошел вдоль бульвара Аркей, обогнул Консерваторию и погрузился в чтение названного учебника…

Итак, он шел прямо, ничего не видя перед собой. Через полчаса такой ходьбы он случайно поднял взор и испустил такой же крик, какой издал Христофор Колумб, заметив берега Антильских островов. Жюстен увидел Вавилон.

На миг он застыл перед открывшимся ему чудовищным уголком столицы. Париж, этот неугомонный шутник, всегда готов найти смешное, он смеется даже там, где царит беспросветная нищета. Это стойбище парижских Дикарей с фантастическими домиками дерзко купалось в лучах утреннего солнца; час был ранний, поэтому составить мнение о населении этого затейливого поселка не представлялось возможным. Среди хижин, сооруженных за последние несколько недель, усматривалось даже некое стремление к гармонии. Казалось, что все они умышленно возводились по облику и подобию того человеческого отребья, которое в изобилии кишело на парижских улицах. Среди лачуг были сооружения из таких невероятных отбросов, что при их виде сломался бы карандаш в руке самого Домье [5].

Изумленный Жюстен застыл перед вычурной архитектурой «Золотого Дома» – перед дворцом Барбы Малер; возле входа стояла полуобнаженная хозяйка; она вовсе не собиралась скрывать жутковатые прелести своего торса, кокетливо прикрытого одним лишь драным носовым платком. На ее растрепанных седеющих волосах задиристо сидело замызганное кепи, а геркулесовы ноги едва прикрывала старая тряпка, обвязанная вокруг бедер.

Она позвала Лили; голос ее звучал словно охрипшая на морозе труба. Жюстен ожидал увидеть еще более гротескную фигуру.

На пороге появился ребенок, одетый в жалкое, обтрепанное ситцевое платье и ветхий шейный платок, дырявый, словно кружево; смех застыл на губах Жюстена.

А вот девочка безмятежно улыбалась. Казалось, она не желала ни лучшей участи, ни иной жизни.

Этот ребенок был столь красив, что у Жюстена дух захватило.

Барба Малер беззлобно отвесила ей пощечину – в качестве ласки – и вложила в руку четыре су.

– Сходи купи мне двойной морковки, маленькая потаскушка! – добродушно произнесла она.

Последнее слово прозвучало особенно нежно и ласково.

Речь шла о самом крепком жевательном табаке, до которого Малер была большая охотница.

Лили бегом бросилась исполнять приказ. Не знаю почему, но Жюстен последовал за ней.

Разумеется, он не собирался знакомиться с этой девчонкой в лохмотьях: «маленькая потаскушка»! О! наверняка так оно и есть!

Чтобы попасть на бульвар Итальянцев, надо было пройти по длинному и извилистому коридору, по обеим сторонам которого высились глухие каменные стены: задние стены фабричных строений. Два человека нормального телосложения с трудом могли разойтись в этом проходе.

На полпути Лили столкнулась лицом к лицу со смазливым старьевщиком в полном облачении, то есть с крюком в руке и с корзиной за спиной. Это был Пайу по прозвищу Тюльпан Венеры; в настоящее время он имел честь быть фаворитом и властелином Барбы Малер. Он направлялся в «Золотой Дом» с бутылочкой шамбертена за тридцать сантимов.

– Ого, – воскликнул он, закидывая за спину свой крюк и корзину, – иди-ка сюда, ягненочек! Я давно тебя выслеживаю; вместе мы хорошенечко позабавимся!

Раскинув руки, он преградил ей дорогу. Лили хотела бежать назад, он он схватил ее и запечатлел на ее губах жадный поцелуй.

Тут же он вскрикнул и упал, как подкошенный.

Жюстен ударил его своим крепким кулаком.

Отчего он поступил столь необдуманно? Рогрон, дотошно разъясняющий все на свете, на этот вопрос ответа не давал.