Уилбур Смит: Чародей

– Что есть первая обязанность воина? – спросил он мальчика.

Нефер опустил глаза.

– Повиновение, великий, – тихо и неохотно ответил он.

– Всегда помни об этом. – Фараон кивнул и отвернулся.

Нефер чувствовал себя отвергнутым и брошенным. В его глазах была боль, верхняя губа дрожала, но пристальный взгляд Таиты заставил принца взять себя в руки. Мальчик поморгал, прогоняя слезы, глотнул воды из меха, висевшего на поручне сбоку колесницы, и повернулся к старому Магу, бойко тряхнув густыми, покрытыми спекшейся пылью кудрями.

– Покажи мне памятник, Тата, – приказал он.

Странная пара зашагала через скопление колесниц, мужчин и лошадей, запрудивших узкую улицу разрушенного города. Раздетые донага из-за сильной жары, два десятка солдат спустились по глубоким шахтам к древним колодцам и по цепочке передавали на поверхность ведра со скудными остатками горьковатой влаги. Когда-то эти колодцы вдосталь снабжали водой богатый густонаселенный город, безраздельно господствовавший на торговом пути от Нила к Красному морю. Затем, столетия назад, землетрясение разрушило водоносный слой и перекрыло подземный поток. Город Галлала обезлюдел от недостатка воды. Теперь ее едва хватало, чтобы утолить жажду двухсот лошадей и наполнить мехи, прежде чем колодцы иссякнут.

Таита вел Нефера по узким переулкам мимо храмов и дворцов, ныне населенных только ящерицами и скорпионами, пока они не достигли пустынной центральной площади. Посреди этой площади стоял памятник господину Тану и его победе над полчищами разбойников, которые едва не истребили самую богатую и могущественную нацию на земле. Памятник представлял собой внушающую ужас пирамиду из человеческих черепов, скрепленных вместе; перед ней стоял маленький храм из красных каменных плит. Более тысячи черепов, оскалив зубы, глядели на мальчика, когда он читал вслух надпись на каменном портике: «Наши отрубленные головы свидетельствуют о битве, в которой мы пали здесь от меча Тана, господина Харраба. Да прославят деяния этого могущественного повелителя мощь богов и праведных в грядущих поколениях. Так провозглашено в четырнадцатом году правления бога фараона Мамоса».

Сидя на корточках в тени памятника, Таита наблюдал за принцем. Тот двинулся в обход пирамиды и через каждые несколько шагов останавливался, уперев руки в бедра, желая изучить ее со всех сторон. Хотя лицо Таиты оставалось невозмутимым, в его глазах читалась любовь к этому мальчику. Она брала начало в жизнях двух других людей. Первой была Лостра, царица Египта. Таита, евнух, был оскоплен после возмужания и когда-то любил женщину. Из-за увечья любовь Таиты была чиста, и он щедро изливал ее на царицу Лостру, бабушку Нефера. Это была любовь столь всепоглощающая, что и теперь, спустя двадцать лет после смерти Лостры, она составляла основу его существования.

Другим источником любви Таиты к Неферу был Тан, господин Харраб, в честь которого воздвигли этот памятник. Таите он был дороже брата. Лостра и Тан давно умерли, но их кровь щедро смешалась в жилах этого мальчика. От их незаконного союза родился ребенок, который ныне вырос, стал отцом принца Нефера и фараоном Тамосом и теперь вел войско на колесницах, доставивших их сюда.

– Тата, покажи, где вы захватили главаря грабителей. – Голос Нефера срывался от волнения – и оттого, что принц вступил в пору взросления. – Здесь? – Он побежал к разбитой стене на южной стороне площади. – Расскажи мне эту историю еще раз.

– Нет, не здесь. На той стороне. – Таита поднялся и на длинных и тонких, как у аиста, ногах зашагал к восточной стене. Он посмотрел на рассыпающуюся вершину пирамиды. – Негодяя звали Шуфти, и был он одноглазым и уродливым, как бог Сет. Он попытался сбежать с поля боя и полез через стену вон там. – Таита наклонился, поднял из обломков половинку кирпича и внезапно швырнул ее вперед. Она перелетела через высокую стену. – Я раскроил ему череп, убил одним ударом.

Хотя Нефер знал силу старика не понаслышке, а о мощи и выносливости Таиты ходили легенды, принц дивился тому удару. «Он стар как горы, старше моей бабушки – ведь он и ее растил, – изумился Нефер. – Говорят, он видел двести разливов Нила и лично участвовал в постройке пирамиды». Он громко спросил:

– Ты отрубил ему голову, Тата, и положил ее на ту груду? – Он указал на зловещий памятник.

– Вы знаете эту историю не хуже меня, ведь я рассказывал ее вам сто раз. – Таита притворялся, будто из скромности не хочет расхваливать собственные подвиги.