Уилбур Смит: Троя. Падение царей

— Гребите, коровьи сыны! — взревел им Геликаон. — Гребите, если хотите жить!

Волна ударила в них, и Геликаон почувствовал, как корабль содрогнулся, будто разламывался надвое.

Потом раздался чудовищный стон, и судно начало подниматься на волну. «Это невозможно, — сказал себе Геликаон. — Волна слишком высока». Он боролся с ужасом в груди. «Если какой-нибудь корабль способен такое сделать, то только „Ксантос“, — подумал он.

А потом они очутились под водой. Геликаон не видел ничего, кроме крутящегося моря вокруг, он почувствовал, как воздух вырывается из его груди, когда галера резко накренилась на бок, бросив его на рулевое весло. Его швыряло, как тряпичную куклу, и он сосредоточился только на том, чтобы удержаться за весло, крепко вцепившись к него, чувствуя, что руки Ониакуса тоже держатся за весло. Судном было невозможно править. Все, что они могли сделать, — это крепко держаться и пытаться не утонуть.

На мгновение Геликаон вынырнул из воды и мельком увидел ужасающую сцену: корабль стоял над ним вертикально, гребцы гребли, как безумные, хотя большинство весел не касались воды. Потом море снова сомкнулось над его головой, и все, что он мог видеть, — это голубовато-зеленая толща.

Корабль качался и вертелся, падал и вздымался. Это длилось так долго, что Геликаон подумал: этому не будет конца. Он больше не знал, где верх, где низ, поднимается ли он к поверхности моря или погружается в его глубины. Он не знал, откуда исходят ужасающие звуки в его ушах — то ли это стонет корабль, то ли кричат люди, то ли вопят его измученные легкие.

Внезапно снова стало можно вдохнуть, и Геликаон сделал быстрый вдох, готовясь к новому резкому погружению. Но потом осознал, что они больше не под водой. Корабль поднялся на гребень огромной волны.

На мгновение Геликаон испугался, что они падают, что судно швырнет в глубокую впадину за волной. Но, посмотрев вперед, он понял, что это не ужасное падение, а плавный спуск. Как будто доблестный «Ксантос» поднялся на гигантскую морскую ступеньку. Геликаон согнулся, и его вырвало морской водой, скопившейся в животе.

Он оглядел палубу. Почти половина скамей была пуста, гребцов забрал себе Посейдон. Многие висели, утонувшие или потерявшие сознание, на веревках, привязывавших их к скамьям. Мачту вырвало из гнезда и унесло, так же как большинство поручней и много весел.

Ониакус лежал на палубе рядом с Геликаоном, полузахлебнувшийся, одна рука его была жестоко вывихнута. Геликаон с ужасом начал отвязывать свои веревки. Он должен был найти Андромаху и мальчиков. Если он почти утонул на верхней палубе, как мог кто-то выжить на нижней палубе корабля?

Он почувствовал, как на его руку легла ладонь. Ониакус с серым лицом приподнялся и положил здоровую руку на руку Геликаона, чтобы помешать тому отвязаться. Ониакус указал вперед; в глазах его был ужас.

— Идет еще одна волна! — крикнул он.

Человек, которого звали когда-то Гершомом, стоял в темноте, повисшей над Египтом, и смотрел на север.

Терпение было искусством, которым он овладел совсем недавно. Когда он был молод, ему требовалось ровно столько терпения, сколько нужно царевичу, привыкшему, что каждой его прихоти немедленно повинуются. Только так и никак иначе.

А потом пришел день, когда он в приступе пьяного гнева убил двух царских воинов. Перед ним встал выбор: быть ослепленным и сожженным заживо или бежать из Египта. Он бежал. Будучи беглецом, он работал на медных рудниках Кипра, и тогда ему тоже было мало пользы от терпения. Он работал до изнеможения, потом спал, потом снова работал.

Потом он встретился с народом моря — странствующими торговцами, пиратами и разбойниками с далекого северного края Зеленого моря. Он редко вспоминал теперь о тех днях, о времени, проведенном с Геликаоном на огромной галере «Ксантос», о своем добром друге Ониакусе, о Ксандере и о людях Трои, которых знал несколько недолгих лет. До него дошла весть о том, что армии осадили Трою, а совсем недавно он услышал о гибели Гектора и горевал о человеке, которого едва знал. Он гадал, что сталось с Андромахой и ее сыном, и надеялся, что она рядом с Геликаоном и счастлива.

За два дня перед тем, как он явился сюда с севера, Египет постигло бедствие: огромные волны опустошили землю, темное облако пепла пролетело по небу, принеся нескончаемую ночь. Волны пронеслись по Нилу, затопив его низкие берега, уничтожив посевы, снеся дома, утопив тысячи людей. Потом из-за реки, загрязненной падающим с неба пеплом и принявшей цвет крови из-за неистового бурления красного нильского ила, явились миллионы лягушек и тучи кусачих насекомых. Лягушки наводнили землю, прыгали и ползали по скудным припасам еды. Насекомые наполнили воздух, так что было трудно дышать, не вдыхая их. Они кусали обнаженные участки тела, распространяя на своем пути болезни.