Луи Буссенар - Без гроша в кармане. Среди факиров

– Странно! – пробормотал Берар. – Они должны были бы бежать, скрываться, а они располагаются здесь, как будто бы мы уже в их власти.

Факир тотчас же пересказал Бессребренику все факты, рассказанные тугом, и не умолчал об их важности. Узнав, что его жена здесь, Бессребреник вскочил, готовый с двумя моряками тотчас же прийти ей на помощь. Бepapy было очень трудно убедить его в том, что этот поступок безумен, что он все испортит и подвергнет их всех смертельной опасности. Он закончил словами:

– Пусть минует ночь: подождите до завтра, и эти люди будут окружены, сами того не подозревая, целой толпой тугов, которые ни одного из них не выпустят.

Понимая разумность этого довода и не будучи в состоянии сделать ничего лучшего, капитан, сжав кулаки, примирился с ожиданием, столь долгим и трудным для взволнованного человека.

Однако, несмотря на полученные новости, Берар был в тревоге. Он не мог понять, почему его враги подошли так близко к храму Кали. Он не думал, что они решатся взять его штурмом. Индус никогда не согласится на осквернение святилища, тем более внушавшего всем такой страх и всегда остававшегося местом неприкосновенным. Тогда отчего же они здесь?

И это сомнение смущало и раздражало факира. Скоро оно должно было разрешиться.

Когда мрак сгустился, слон, пасшийся на свободе, прибежал в беспокойстве, с ушами настороже, с поднятым хоботом и сильно пыхтя. Боб наморщил лоб, опустил хвост, шерсть встала у него дыбом, и он в ужасе прижался к ногам своего молодого хозяина. Скоро раздалась ужасная симфония, организованная Биканелем. Европейцы слушали с удивлением, не понимая, что это значит, и, несмотря на испытанное мужество, им становилось жутко.

– Гадкая музыка! – пробормотал Джонни со своей обычной краткостью.

– Да, – подтвердил Марий, – это точно товарный поезд, который идет по виадуку Бандоль в моем отечестве, когда слушаешь его внизу, под сводом.

– Это рычащие обезьяны? – спросил Джонни, все более озадаченный.

– Вероятно, – ответил провансалец. – Я слышал таких зверей в Гвиане, у святого Лаврентия на Марони, когда отбывал службу на «Pourvoyeur».

– Это тигры, не правда ли? – сказал в свою очередь капитан.

– Да, Сагиб! Тигры! – ответил факир медленным и важным голосом, как бы обдумывая что-то. – И я не знаю, что могло так взволновать этих ужасных животных, которые бегают, волнуются, рычат, словно чуя человеческую добычу.

Слон Рама пыхтел все больше и больше, подходил к людям, всячески выражая страх и гнев. Что касается Боба, то, несмотря на него обычную смелость, но совсем обезумел от страха.

Марий продолжал:

– Музыка-то приближается! Что ты думаешь, Джонни?

– By God! Ничего хорошего.

Берар встал настороженно и, как ищейка, стал нюхать воздух, стараясь проникнуть в тайну, скрывавшуюся в сумерках.

Рычанье раздавалось все громче и становилось многоголосым.

Казалось, что тигры назначили себе здесь свидание.

Мальчик и четверо мужчин чувствовали, что окружены адской стаей под предводительством самого дьявола. Вслушавшись внимательно, Берар различал среди этой какофонии какой-то голос.

– Да ведь это человеческий голос! – воскликнул он недовольно, впервые обнаружив сильное волнение.

– Не может быть! – быстро прервал его Бессребреник. – Нет ни одного человека на свете, который мог бы безнаказанно находиться среди этих животных: они наверняка разорвут его на части.

– За исключением нескольких пундитов, посвященных первой степени, – возразил Берар. – Они могут заставить повиноваться себе царей наших лесов.

– Так, по-твоему, факир, эту стаю тигров ведут на нас?

– Могу вас в этом уверить, Сагиб! И негодяй, который, не осмеливаясь напасть на нас открыто, обрек нас на съедение этим зверям, несомненно тот самый, что хотел вас заживо схоронить в Башне Молчания!

Медленно, но неуклонно сжималось роковое кольцо. Не оставалось ни малейшей надежды прорваться, даже на спине Рамы, с которым легко могли справиться двадцать тигров. Кругом не было ни одного дерева, на котором можно было бы дождаться наступления дня. Повсюду лишь низкорослые кустики. Никакой загородки, никакой ямы, никакого подземелья, никакой пещеры – ничего!..

Лихорадочная дрожь с головы до ног охватила трех европейцев, – и выступил холодный нот. Мальчик с криком ужаса спрятался за спину капитана. Один только Берар сохранял присутствие духа; ни один мускул не дрогнул на его бронзовом теле.

– Идем, – сказал он, – решено!.. Я не вижу иного способа… он ужасен… почти безрассуден… но я должен им воспользоваться!