Хайнц Конзалик: Янтарная комната

— И их унаследует государство, которое уничтожило его семью и его самого, последнего оставшегося в живых.

— Я думаю, вы смотрите на это неправильно, — полицейский выпрямился и продолжил несколько раздражённо: — Вы этого не понять. Вы — русский.

— Мы уходим, — сказал Вахтер, взял сына под руку, и они покинули учреждение.

Уже на улице — стоял солнечный зимний день с ясным, голубым небом, как в Ленинграде — он сказал твёрдым голосом:

— Поехали назад в Пушкин, сынок. Здесь мы больше ничего не найдем. Янтарная комната потеряна навсегда, теперь она вся в крови. Бог не был к нам милостив. Не знаю, почему.

Однако Божья милость позволила ему дожить до девяноста четырех лет.

Однажды в июле 1980 года Николай вмести с сыном Петром нашли старика в Янтарной комнате, как всегда сидящим на стуле, на котором он провел шестьдесят четыре года в качестве смотрителя. Он запрокинул голову назад, к голой стене, широко открытыми глазами смотрел на небо и потолочную роспись с аллегорическими изображениями, но уже не дышал.

Николай, которому уже исполнилось шестьдесят два года, и Пётр, красивый тридцатитрехлетний мужчина, вынесли сидящего на стуле старика из пустой Янтарной комнаты и отнесли в его квартиру. Когда они положили его на его любимый старый резной диван, Яна тихо сказала:

— Каким счастливым он выглядит. Он мечтал о своей Янтарной комнате и взял её с собой в вечность. Теперь ты доволен, папа, да? Ты ведь знал, что её хотят восстановить. Комната снова вернётся, твоя Янтарная комната… и Вахтер будет снова заботиться о ней: твой сын Николай или внук Пётр. На небе тебе будет спокойно.

— Это была самая прекрасная поминальная речь, — сказал Николай и обнял Яну. — Мы не должны о нём плакать… мы должны им восхищаться. Мы должны спросить себя — что такое верность? Что такое любовь? И всегда будем отвечать: посмотрите на Михаила Игоревича, вон на стене его портрет, посмотрите ему в глаза, и узнаете, что такое верность и любовь.

Николай, Яна, Пётр и Янина сидели рядом с покойником. Яна зажгла свечу и поставила её у изголовья старика, уже настал вечер, и мерцающий свет был единственным светлым пятном в комнате. Глядя на этот огонек, все вспоминали прошлое, с благодарностью за прекрасную, бурную, жестокую и наполненную жизнь.

Нужно благодарить жизнь за каждый день, за каждый час, иначе она была бы бесцельна.

Джо Уильямс, теперь Рон Каллинг, житель Уйатсэндса.

Преподобный Джон Киллроуд, священнослужитель.

Дэвид Ховен, начальник пожарной команды Уайтсэндса.

Доктор Симсон, психиатр

— Чокнутый снова играет своими корабликами, — сказал Дэвид Ховен, начальник пожарной команды Уайтсэндса, когда вернулся домой с рыбалки и швырнул своей жене Лорни три рыбёшки на кухонный стол. — Это же невозможно выдержать: стоит по пояс в воде, в резиновом комбинезоне, сверху какая-то форма со шнуром и позументом, как будто он снимается в историческом голливудском фильме. Я ему крикнул: «Эй, как дела?», и он мне отвечает: «Если в этот раз я разобью шведов и уничтожу их флот, то стану хозяином Балтийского моря!». Ну что тут скажешь? Чокнутый и есть. А когда я ему снова крикнул: «Рон, выходи из воды. Она слишком холодная. Ты отморозишь себе задницу», он махнул, как полководец, и гордо заявил: «Что он себе позволяет? Он что, не узнаёт Петра Алексеевича?» И я ушёл. Кто такой Пётр Алексеевич?

— Меня что, интересуют бредни старика? — Лорни осмотрела рыбешек. Сойдут для двух блюд — можно поджарить и сварить суп. — Спроси преподобного. Он его лучше знает, Но это точно что-то русское.

— Что связывает Рона Каллинга с Россией?

— Безумцы всегда живут в других мирах. Я об этом где-то читала. Пока у него безобидное помешательство, пусть изображает, что живёт хоть на Таити и танцует на пляже хула-хула…

Рон, весёлый, сильный парень, с эффектными маленькими усиками и вьющимися волосами, появился в Уайтсэндсе двадцать четыре года назад, как раз в тот день, когда в белом особняке у моря умер всеми любимый и уважаемый старик Уильямс. Этот день запомнился: звонили все колокола города, приспустили американский флаг над мэрией, в трёх церквях прошли заупокойные службы. Для жителей городка это было такое же горе, как если бы умер президент США. Президент был далеко, где-то в Вашингтоне, а Уильямс — рядом. Благодетель, второго такого больше не будет, во всяком случае в Уайтсэндсе. Он основал детский приют, купил две пожарные машины, был спонсором бейсбольной и футбольной команд, построил бассейн, и каждые полгода жители Уайтсэндса могли за его счёт проходить обследование на рак в окружной больнице. Кто теперь будет делать что-либо подобное? Смерть Уильямса стала траурным днём для Уайтсэндса.