— Это Гефестион, — сообщил Клеомен. — Самый близкий его друг. Они называют друг друга Ахилл и Патрокл. Ничто их не разлучит. — Он вздохнул. — Когда мы были в Трое, они приносили жертву на могиле Ахилла. Мы все плакали, так это было красиво.
— Представляю себе, — сухо произнесла Мериамон. «Дети, — подумала она. — Мечтатели и дети. И они хотят завоевать мир».
Но знают ли они об этом? Даже он, чья душа подобна огню, понимает ли он, чего хочет?
Александр, совершая свой обход, подошел и к ней. Она не пыталась уклониться от этого. Раненый, которого она перевязывала, так же остолбенел от восторга, как и другие, и получил свою награду: хлопок по плечу, похвалу его храбрости, пару шуток. Во всем этом не было ни капли фальши.
Александра нельзя было назвать красивым, даже с точки зрения греков. Полные губы, худые щеки и тяжелая челюсть; длинный нос, начинающийся прямо от густых бровей; широкий лоб; волосы жесткие, как львиная грива, и лежат так же: все это слишком сильно, слишком необычно, чтобы быть красивым. Но глаза были великолепны. Беспокойные, как и он сам, пронзительно-светлые, они могли вдруг замереть, не мигая, устремившись далеко на горизонт, где только он видел что-то. Какого они были цвета, она не могла бы сказать. Серые, голубые, серо-голубые, зеленые, серо-зеленые. Один был темнее другого, а может, это только игра света?
Александр повернулся, и глаза его, сейчас светло-серые, осмотрели Мериамон с головы до ног, с любопытством и чуть насмешливо.
— О боги, кто же ты такая?
Он задал этот вопрос просто, как ребенок, с детской дерзостью и с детской уверенностью, что его за это не накажут. Она не могла сдержать улыбки.
— Меня зовут Мериамон, — ответила она, — я была певицей в храме Амона в Фивах.
Он слегка нахмурился. Она видела, как его быстрый ум перескакивает с одной мысли на другую: глаза его меняли цвет с серого на зеленый, потом на голубой и опять на серый.
— Была? — спросил он.
— Теперь я здесь.
— Зачем?
Детская прямота — да, но ум не детский, он взвешивал, измерял, оценивал все, что было в ней.
— Чтобы служить тебе, — ответила Мериамон. Он нетерпеливо мотнул головой. Ну конечно, она пришла, чтобы служить ему, говорил этот жест. Он же Александр.
— Ты прошла долгий путь, чтобы предстать перед царем варваров.
— Мои боги привели меня сюда, — сказала она.
— Почему… — начал он. Кто-то окликнул его, срочно, не желая ждать. Он пробормотал что-то коротко и грубо и усмехнулся, заметив выражение ее лица.
— Мариамне, — его язык странно произносил ее имя, — я должен отдать распоряжения войску, похоронить мертвых и отпраздновать победу. После этого мы с тобой поговорим. Ты придешь посмотреть обряды диких эллинов?
Он не дикарь, хоть и варвар. Она улыбнулась в ответ.
— Вы, греки, такие дети!
Он расхохотался.
— Все так говорят. Ну, так ты придешь?
— Приду, — ответила Мериамон.
Как глупо, что она забыла об этих эллинских дикостях!
Они хоронят своих мертвых. Да, конечно. Но сначала они их сжигают! Они шли теперь в длинной сверкающей процессии — каждая кираса блестела, каждый наконечник копья вспыхивал в лучах солнца, кони в своей лучшей сбруе, запряженные в колесницы, фыркали, пританцовывали и трясли плюмажами. Они окружили поле Иссы, растеклись и образовали неровную длинную линию, как будто одно гигантское блестящее существо, и застыли в строю перед лицом своего царя. На нем были золотые латы, шлем в виде львиной головы. Он сидел верхом на своем небольшом черном коне, таком же знаменитом, как и он сам, слушал вопли восхищения и отвечал на них ослепительной улыбкой.
Затем все собрались вокруг башни, сложенной из дров и мертвых тел, и совершали свои обряды и смотрели, как жрецы льют масло на костер. Царь первым бросил факел. Он описал высокую дугу под серым сводом небес, перевернулся и упал на самую вершину костра. За ним, как падающие звезды, полетели другие. Первые языки пламени лизнули бороды тех, кто стоял ближе всего, и вдруг огонь вырвался на свободу.
Мериамон не могла смотреть, как горят тела. Ветер относил дым в сторону, но это было невыносимо. Что же теперь будут делать их души? Как они пойдут по стране мертвых, на какое правосудие они могут надеяться, если у них не осталось земного пристанища?
Люди рыдали: это была часть ритуала. Мериамон почувствовала, как и ее губы задрожали. Так много тел, так много потерянных душ! Боги, как же так можно?!
Рядом с ней на склоне стояли другие люди. Большинство молчали. Кто-то сказал рядом:
Читать дальше