Маргарита Свидерская - Радуга Над Теокалли

Кинич-Ахава этот растерянный взгляд был хорошо знаком. Сколько раз он его встречал, когда совсем юная Иш-Чель сталкивалась с неизвестным! Этот взгляд требовал совета и поддержки, смущаясь своей беспомощности. Он вселял в Кинич-Ахава уверенность в себе, как мужчины, главы их будущей семьи. Ему нравилась покорность и беспомощность будущей жены, стремящейся переложить решение важных вопросов на него — это было залогом их будущего мирного и счастливого существования, когда они станут супругами.

Жрец, с трудом скрывая свой страх — ему очень не хотелось брать на себя ответственность, жалобно пропищал, быстро подыскивая слова:

— Моя несравненная госпожа, нам нужно срочно найти другую жертву… я хотел сказать рабыню. То, что бывшая рабыня… жертва исчезла — плохой знак и… но богиня милостива к тебе и мы…

— Так займись этим! — перебил жреца Кинич-Ахава. Жрец с поклонами, скрывая радость, что избавлен пытаться что-либо объяснить, скрылся в толпе.

— Мне нужно поговорить с братом. Займитесь все делом, ничего не произошло!

Челядь разошлась, тихо перешептываясь. Все с усердием занялись своими обязанностями. Брат и сестра остались наедине. Иш-Чель пригласила Кинич-Ахава присесть рядом с ней на шкуры. Кинич-Ахава сел достаточно близко, чтобы можно было говорить, не повышая голоса. Свое копье он продолжал держать одной рукой и изящно на него опирался. С детских лет ему внушали, что воин не расстается с оружием даже во сне. Этому правилу он следовал всегда.

— Ты испугалась? — большие глаза Иш-Чель наполнились слезами — она никогда перед ним не скрывала своей беспомощности. В ответ она смогла только кивнуть и вздохнуть, потому что мысли ее были в смятении, Но, собравшись с духом, она спокойно ответила, мысленно благодаря Кинич-Ахава за ту паузу, которую он дал ей, чтобы она могла собраться с духом:

— Это плохой знак. Я хотела просить богиню дать нам счастье, а теперь… — в голосе было столько грусти, что Кинич-Ахава вынужден был срочно найти слова, которые смогли бы ее ободрить. Он нежно погладил руку сестры, стремясь выиграть время. Посмотрев по сторонам, улыбнулся:

— Свое счастье мы будем делать сами. Боги столько лет были к нам милостивы. Скоро мы совершим свадебный обряд, и ты станешь моей женой, в Коацаоке родятся наши дети, и все будет идти, как шло.

— Но гонцов от твоего отца все еще нет… — Иш-Чель задумчиво взглянула на жениха, и через секунду ее светлые глаза подернулись дымкой — она уже погрузилась в себя, не слыша и не видя ничего вокруг.

Иш-Чель на миг вошла в мир духов, с которым была дружна с детства, ей не нужно было принимать специальных напитков, чтобы войти в транс, в этом мире она была своей. И он при ее появлении начинал играть золотыми бликами. Откуда-то появлялось легкое дуновение, оно создавало ощущение полета. Блики становились разноцветными. Они мягко и плавно становились то ступеньками, то дорожкой, то вдруг превращались в каноэ, украшенное дивными цветами, и тогда казалось, что она скользит между миллиардов воздушных радуг, раздвигает их руками, ощущает ласковое тепло, от чего на душе ее становилось легко и спокойно.

Этот мир в ее присутствии, окрашивался только в светлые тона, переливался только яркими красками — так он приветствовал ее. Именно тут она всегда получала ответы на вопросы, находила покой и душевное равновесие. Но сейчас ее мир, ее убежище не было прежним — пропала золотая гамма, исчезло ласковое дуновение. Основной цвет был лиловым, не таким темным, как при грозовых тучах на закате, но ощущение тревоги, предчувствия беды или чего-то неотвратимого коснулось Иш-Чель, напугав ее, расстроив. Она никогда не любила покидать мир, который считала своим, а тут…

Растерянность взяла свое, она заметалась, пытаясь услышать внутри себя, тихий шепот предостережений, но этого не было… Только краски, словно ощутив ее тревогу, сгустились, не давая ей вырваться к далекому светлому пятну вдали… И тут же раздался голос, не принадлежащий ее миру. Голос совершенно не соответствовал ему, он был слишком реален и груб. Он яростно вторгся, мешая ей понять, что не так, что ускользает от нее… и разрушил незримые стены ее мира.

— Это очень серьезный шаг — у моей семьи нет больше наследников, и ты это знаешь. Трудный выбор для моего отца, а он должен печься о благополучии государства.

— Я боюсь быть нежеланной в твоей семье. Ты говорил, что твоя мать хочет другого союза — произнесла Иш-Чель машинально, словно внимательно слушала все, что говорил ей жених.