Крис Хамфрис: Армагеддон. 1453

Джон посмотрел вниз, рыская взглядом. Там, на краю леса, за городом, что-то блестело. Солнце бьет в Лох-Малахи, согревает стены дома… вон там! Он заметил – или только подумал, что заметил, – дымок. День слишком жаркий, чтобы греться у огня. Должно быть, отец развел огонь под котлом – если он жив. А если нет, значит, один из младших братьев Джона, это наверняка.

Грант вновь взглянул на север.

– Крейгелахи, – сказал он громче, хотя сейчас не видел его.

Джон часто кричал это, чтобы призвать свой собственный огонь, и никогда так неистово, как на – и под – стенами Константинополя. Он только недавно вернулся на родину, и с тех пор стал намного чаще вспоминать этот город, причем как-то иначе, чем в прошедшие с его падения семь лет, во всех местах, которые проезжал и где останавливался, – в Базеле, Милане, Париже… Возможно, дело было в том, что именно там он нашел предмет, который наконец-то позволил ему завершить свое изгнание и вернуться домой.

Грант улыбнулся, припомнив выражение лиц своих старых преподавателей из Сент-Эндрюса, когда он появился там в начале лета. Их память была столь же долгой, как и седые бороды, а ведь перед своим резким уходом студент Грант взорвал очень ценный сарай. Однако это было забыто – по крайней мере на время, – когда они увидели, с чем он вернулся. И речь шла не о дипломах лучших школ Европы, хотя они впечатляли. Нет. То, что он добавил в их библиотеку – его добыча из Константинополя, – стоила сотни таких сараев. Этот предмет немедленно обеспечил его званием Doctor Illuminatus [7]и снабдил местом для исследований и экспериментов… на расстоянии длинного выстрела от главных зданий университета.

Джон почти сразу простил себя за кражу Гебера. У его безносого друга не было времени на книгу, прежде чем город разорили… а потом? У него появились другие заботы. Григорий казался довольным тем сокровищем, которое приобрел сам. Он получил обещанную награду за спасение жизни Джона Гранта. Он получил девушку – хотя добыл ее исключительно странным способом. Кроме того, Грант вернул услугу и спас жизнь ему и тем, кого он любил, вытащив их из города. Они были в расчете, и работа Джабира ибн-Хайяна с заметками самого араба… что ж, это его награда. И его будущее. Состоящее из нескончаемых исследований – и, возможно, пары любопытных взрывов…

Мошки снова нашли его, да и в любом случае пора уходить. Солнце сядет еще не скоро, но его семья ела каждый день в одно и то же время, солнце на дворе или снег. После двадцатилетнего отсутствия Джон с нетерпением ждал трапезы у родного очага. Быстро спустившись по оленьей тропе, ведущей через заросли дрока, он забрал большой мешок, который оставил на дереве, и пошел вдоль подножия холма. Тропинка через лес была на месте; она вывела его на край семейных полей, где дозревал ячмень. Сквозь пернатые стебли виднелась ферма. Он был прав. Дым поднимался из небольшого сарая рядом с главным домом.

Первой он увидел ее, во дворе, она кормила кур; увидел двадцать лет в ее седых волосах и сутулости. Но лицо его матери, поднявшееся на его зов, было гладким, а улыбка именно такой, как он помнил. Ей пришлось присесть и немного всплакнуть, но когда все прошло, она повела его через двор.

– Смотри, кто пришел, – сказала мать, открывая дверь сарая.

Воздух был насыщен запахом горячего солода. Отец сидел перед котлом, подбрасывая дрова в огонь, и, конечно же, его глаза наполнились водой от спертого воздуха и пламени, не иначе. Он поднялся со стула, на мгновение застыл, протянув вперед руку, потом уселся обратно.

– И где же ты был? – спросил он, отвернувшись, чтобы подбросить еще одно полено.

– В разных местах.

– Правда? И надолго вернулся?

– На время.

Отец вновь поднял взгляд, пару мгновений внимательно рассматривал своего старшего сына – богатый стеганый плащ, прекрасную тонкую рубашку, серебряные пряжки на сапогах.

– Хорошо, – наконец произнес он. – Потому что тебе пора учиться ремеслу. Мужчина не может пробиться в этом мире без ремесла, сын. Ты это знаешь?

– Знаю, отец.

– Хорошо.

Старик указал на кучу ячменного солода, лежащую рядом на досках.

– Это альфа – самый лучший ячмень, выращенный под Божьим добрым солнцем. А это, – сказал он, протягивая руку назад и поднимая большой закупоренный кувшин, – это омега.

Он вытащил пробку, глотнул, протянул кувшин. Джон Грант поднес его к губам. Но прежде чем пить, он глубоко вдохнул. И понял, даже не успев попробовать, что теперь он по-настоящему дома.