Крис Хамфрис: Армагеддон. 1453

Женщина повернулась, пошла дальше. Ласкарь хотел побежать за ней, но почувствовал, что не может шевельнуться. Он смог только крикнуть:

– Я приду завтра к причалам! Посмотрю, как вы поднимаетесь на борт.

Но на этот раз она не остановилась, не оглянулась, не ответила. Только подняла и опустила руку, показывая, что услышала его.

– Софитра, – пробормотал он и смотрел вслед, пока ее не поглотили сумерки.

Рагуза, 1460 год

Он не пошел к причалам. Не смог, поскольку сам не знал, что будет там делать. И когда прилив обратился вспять, внезапно проснулась Лейла – голодной. Пока она ела, он выдал какую-то отговорку и вышел на террасу. Но суда, идущие к Константинополю, стали уже крошечными, и вскоре совсем исчезли…

Какой-то шум вернул его обратно, в настоящее. Шаги.

– Мама ушла от меня! – закричал мальчик, ковыляя по террасе.

Его возмущение уже утихло, но ему хотелось сообщить о нем отцу.

– Ты спал, Константин, – сказала Лейла, выходя следом, нагнулась подхватить его. – И видел сон.

– Хороший сон.

Мальчик потер заспанные глаза, потом посмотрел вверх, на отца.

– Я стрелял из твоего лука.

– Правда? – улыбнулся Григорий. – Хочешь сейчас из него пострелять?

– Да! Да!

Григорий держал его на террасе, как любой мужчина в Рагузе, живущий у стен, – на случай внезапного нападения. На пути к луку лежало письмо из Константинополя. Григорий наклонился, поднял его.

– Констан, это послание для сирен. Отправим его им со стрелой?

– Да! Да! – снова воскликнул мальчик, вырываясь из рук матери.

Нет ничего страшного в том, чтобы выстрелить по падающим и взмывающим птицам, которые, как рассказали ему родители, были сиренами, пытающимися заманить моряков на скалы внизу. Григорий встал посреди террасы, чтобы не мешала низкая стена дома и город под ней; Константин – в круге его рук, положив одну руку на кольцо лучника, а другой обхватив правое предплечье отца. Лейла намотала бумагу на древко стрелы, завязала нитью и протянула им.

Григорий наложил стрелу, натянул лук, прицелился вверх.

– Сейчас? – спросил он.

– Сейчас! – воскликнул мальчик, и они вместе выпустили стрелу и ее послание по дуге над высокой каменной стеной. Ласточка нырнула к ней, потом развернулась, мелькнув белой грудкой – высоко-высоко, в самом голубом из всех небес.

Стратспей, Шотландия

Тот же день

– Вы, неверные ублюдки! Оставите вы меня когда-нибудь в покое?

Просто потрясающе. За двадцать лет его отсутствия родной глен стал казаться местом сродни раю, где свет всегда медовый, воздух несет аромат вереска и дрока, где гудят пчелы и пасутся великолепные красногрудые олени, а в прозрачных ручьях играет серебристая форель, за которой нужно только нагнуться.

«Тогда как, клянусь бородатыми яйцами султана, – думал Джон Грант, – я мог помнить все это, но забыть проклятых мошек?»

Он не мог восхищаться ни запахами, ни видами, размахивая руками и пытаясь отогнать огромные тучи кусачего зла. Вдобавок от этой суеты было мало толку. Хуже того, Джон согревался, потел, и пот, стекающий по голове и пропитывающий его прекрасную тонкую рубашку, похоже, только привлекал этих тварей. Грант пришел в такое бешенство, что уже несколько раз тянулся за мечом – и каждый раз вспоминал, что его длинный меч остался прижимать бумаги на столе в его комнате, в Сент-Эндрюсском университете.

Джон споткнулся, выпрямился. Либо он поднялся достаточно высоко, либо что-то изменилось в атмосфере, но мошки исчезли. Грант приостановился, перевел дыхание. До вершины Крейггоури всего сотня шагов. Он сожрал дорогу, пока мошки жрали его. Мужчина прибавил ходу, поднялся на хребет… и замер. В молодости он бывал там в любую погоду, когда снегопад старался сбросить его вниз или туман пытался заманить в пропасть. Но больше всего он любил именно это время, когда прохладный ветерок смягчал тепло позднего лета, ветер, в который можно было смотреть.

Он приходил сюда двадцать лет назад, в похожий день, в тот, когда выбрал себе дорогу изгнанника. И этот вид не изменился – может, стало чуть меньше деревьев в лесах Гленмора и Эбернети, откуда люди брали дерево для городка Авимора, что набух на обоих берегах Спей. К югу виднелись все те же горы – Крейг-Дуб и Дуб-Мор и самая высокая Кейрн-Горм. А на севере – горы поменьше, не выше той, на которой он сейчас стоял, скатывались к далекому неразличимому морю.

– Крейгелахи.

Джон пробормотал слово, которое привык кричать, отыскивая среди других эту вершину. Он никогда там не был. Гранты отказались от этой земли и от этого холма, где зажигали огонь войны и собирался клан, сотни лет назад. Название все еще воодушевляло их, но в основном они селились здесь, ниже его насеста, по обоим берегам Спей, и процветали. Люди говорили, что, если ты войдешь в Авимор и бросишь палку, попадешь в пятерых Грантов. Правда, не лучший совет – даже для давно пропавшего кузена, поскольку они были задиристым кланом.