Крис Хамфрис: Армагеддон. 1453

– Любовь моя, в чем дело?

– Я… не знаю. – Она вновь подняла руку, потерла сморщенную кожу. – Нет, знаю.

Он протянул к ней руки, но она закрылась предплечьями.

– Прошлой ночью мне опять снился сон. О книге Джабира ибн-Хайяна. Она наконец попала ко мне в руки. Но я не смогла прочитать ни одной буквы. Я пыталась – но они просто расплывались.

Она убрала ладонь со лба, вздернула голову к горизонту.

– Иногда все это кажется мне сном. Я думаю, я должна проснуться, и оно закончится.

– Хейя, – повторил Ласкарь, смягчая ее голосом, медленно потянулся, развел ее руки и ступил между ними. – У меня нет желания возвращаться туда. Ни одного. Тот город утонул в крови и воспоминаниях. Он многое забрал у меня… и все же многое дал. – Григорий прижал ее к себе, поднял опущенный подбородок, заглянул в ее темные глаза. – Он дал мне тебя.

Он нежно поцеловал ее. Она ответила не сразу. Но потом – как всегда, всей собой. Они повернулись, прижались друг к другу, смотрели на Адриатическое море.

– Я говорил тебе однажды, что сказал старый поэт, – произнес Григорий. – «Комната с хорошим видом – владение надежней добродетели». И во всем Константинополе я не найду лучшего вида, чем этот. Лучшей компании.

Из дома послышался крики, и он улыбнулся.

– И лучшего сына.

Лейла мгновение смотрела на него, потом крепко сжала его руку и ушла внутрь.

Он обернулся к воде с облегчением, что ему больше не нужно встречать ее пристальный взгляд. Ибо, хотя эти воспоминания приходили так же редко, как ее видения, и задерживались совсем ненадолго, что-то по-прежнему могло их вызвать. На удивление грубый смех какой-то благородной женщины. Завитки каштановых волос, лежащие на шее незнакомца. Письмо из павшего, возрождающегося города.

Потом она снова будет там, такой, как в последний раз; он – с ней, увлекая ее на террасу дома, арендованного на Хиосе на генуэзское золото. Ибо Джустиниани не забыл своего товарища и оплатил договор с Ринометом по своему завещанию.

Хиос

21 июня 1453 года, семью годами раньше:

через три недели после падения

– Выйдем, – сказал Григорий, беря Софию за руку. – Я не хочу ее будить.

Он повел ее на террасу, оглянувшись на Лейлу в постели. Она снова закрыла глаза и, кажется, стала легче дышать. Ласкарь осторожно прикрыл дверь. София прошла к низкой стене, откуда могла смотреть на гавань. Когда он подошел, она, не оборачиваясь, заговорила:

– Лихорадка спала?

– Я… думаю, да. Бальзам, который ты принесла, помог.

– Как и мои молитвы.

Ее голос звучал иначе. Спокойнее, чем все последнее время.

– Возможно, – сказал он. – В любом случае она уже не такая горячая и смогла немного поесть, когда просыпалась в последний раз. Она по-прежнему спит целые сутки.

– Я думаю, это хорошо. Именно это нужно ей для исцеления.

Григорий смотрел на шею Софии. Ее голос был по-прежнему негромким, отстраненным, будто ей было безразлично. И все же она заботилась, как только Григорий рассказал ей… не все, но немногое о том, что значит для него Лейла. Приносила бульоны и припарки. Уделяла время в своих молитвах.

– София, – пробормотал он, протянув руку к ее шее, полускрытой темными волосами.

Она резко обернулась, схватила его за руку. Ее голос уже не был отстраненным, его переполняло возбуждение:

– Григорий, ты смотрел на гавань? Ты заметил разницу?

Он посмотрел. На первый взгляд ничего не изменилось. Генуэзцы все еще готовились к отплытию. Теперь, когда Джованни Джустиниани Лонго был погребен в простой могиле на острове, у наемников не было причин оставаться. Они предлагали своему товарищу койку и договор на следующую войну. Но Григорий покончил с убийствами. И он не мог оставить Лейлу – и женщину, которая сейчас так взволнованно указывала на гавань.

– Разница есть, – сказала София. – Вон там, рядом с караккой Командира. Вон та трирема. Она пришла сегодня утром.

В этом не было ничего особенного. С начала осени в гавань постоянно заносило разные суда.

– Какие новости? – спросил Ласкарь; первый вопрос каждого, хотя новости были всегда теми же – слухи о бедствиях, резне, осквернении.

Он был удивлен – сначала ее улыбкой, потом словами:

– Ею командует грек. Флатенел.

Григорий уже собирался сказать, что знает его, но София торопилась дальше:

– Но он не сбежал из города. Он принес вести, от моего дяди, среди прочих. Ибо его послали с ними. Послал новый правитель. Мехмед просит всех жителей Константинополя вернуться.