Дэвид Ротенберг - Шанхай. Книга 2. Пробуждение дракона

— Не зыркай на меня так сердито, старик. Ты же не хочешь лишиться руки или, того хуже, своего стручка?

— Я… — открыл было рот телохранитель, но в этот момент его промежность окрасилась красным и на пол шлепнулся кусок старой плоти.

Клиенты борделя кинулись к выходу, но их остановил голос Ту, который перекрыл гул перепуганных гостей.

— Любого, кто попытается выйти через эту дверь, ожидает смерть! — прокричал он.

Толпа замерла.

— А теперь, вы все, повернитесь и смотрите, — сказал Ту и зловеще добавил: — Очень важно, чтобы вы увидели то, что сейчас здесь произойдет.

Толпа медленно, как одно живое существо, развернулась к молодому человеку с окровавленным ножом.

— Хорошо, — сказал он и занялся оставшимися представителями клана тонгов.

За стенами борделя люди Ту в свете взрывающихся в небе фейерверков окружили бойцов и старшин клана тонгов, разоружая одних, убивая других.

Внутри заведения Цзян операция по уничтожению тонгов уже приближалась к кульминации. Главный телохранитель потерял сознание от большой потери крови, а Хозяин Гор был пришпилен ножами Ту к столу и полу, слишком испуганный, чтобы пошевелиться или позвать на помощь. Его старшин, остававшихся снаружи, люди Ту втащили в гостиную со связанными за спиной руками. Состоятельные клиенты Цзян, вытаращив глаза, наблюдали за происходящим.

— Мастер Благовоний! — позвал Ту, опершись на стол.

Высокий худой человек, который всего сорок пять минут назад громко рыгал, стоя на ступенях ресторана «Старый Шанхай» и давая сигнал своим людям, протиснулся через толпу и встал перед Ту. Молодой человек кивнул. Мастер Благовоний широко улыбнулся, поклонился и выполнил первую из девяти фигур ритуального приветствия. Нож Ту вонзился сзади в его шею — точно в том месте, где позвоночник соединяется с черепом. Примерно десять секунд Мастер Благовоний конвульсивно дергался, а потом затих. Ту повернул нож. Руки и ноги мужчины одновременно вздернулись, как у марионетки, кукловод которой потянул не за ту нитку. Бандит надавил на рукоятку ножа, подхватил Мастера Благовоний и держал его в нескольких дюймах от пола, наблюдая, как конечности несчастного сгибаются и разгибаются в предсмертной агонии. Затем он выдернул нож и бросил мертвое тело на пол, будто мешок с картошкой.

— Предатели — как девственницы. Они могут претендовать на это звание только один раз.

Труп Мастера Благовоний лежал на полу, с распростертыми в разные стороны и согнутыми под неестественным углом руками и ногами.

— Приведите холуев главного тонга, — приказал Ту.

Двух подвывающих от страха мужчин вытолкнули вперед. Ту не пощадил ни одного из них и, разделавшись со вторым, повернулся к шести оставшимся старшинам тонгов.

— Я предлагаю тебе шесть Красных Шестов в обмен на возможность принести мне клятву верности как новому вождю клана тонгов из «Праведной руки», — сказал Ту, указав на того, что был постарше.

Лицо мужчины потемнело, но, прежде чем он успел ответить, Ту оказался верхом на нем и вскрыл его грудную клетку одним взмахом ножа. Сунув руки в разверстую грудь тонга, он повернулся к другим и вкрадчивым голосом осведомился:

— Кому еще не нравятся новые порядки?

Судя по гробовому молчанию, царившему в гостиной, всем все нравилось.

Известие о зверствах, учиненных Ту в борделе, молниеносно разлетелось по улицам Города-у-Излучины-Реки. Позже, лежа в кровати с Цзян, он снова и снова слышал слова бабушки, звучавшие в его мозгу: «Юэсэнь, отомсти за меня. Отомсти за меня проклятым фань куэй, этим заморским дьяволам».

Последние распустившиеся в небе фейерверки превратили ночь в день, а потом город погрузился во тьму и молчание, что редко бывало в Шанхае. Сайлас Хордун стоял на опустевшей набережной Бунд, глядя на Пудун, раскинувшийся на противоположном берегу Хуанпу. Шанхай вырос, расцвел, похорошел. Он быстро расширялся на юг и на запад, но все это ни в коей мере не относилось к Пудуну. Эта часть Города-у-Излучины-Реки оставалась верна себе, бросая вызов фань куэй, их компрадорам, ночным клубам и супермаркетам на улице Кипящего ключа. Сайлас поежился. Хуанпу была неширокой рекой, и при мысли о том, что это неприрученное место находится так близко к его дому, сердце молодого человека забилось быстрее обычного. Из подсознания всплыло слово «опасность», которое, сорвавшись с его губ, упало в холодный рассвет первого дня последнего десятилетия девятнадцатого века.