Э Хайне - Ожерелье голубки

- Я тоже спрашивал его об этом, – засмеялся лекарь. – И знаете, что он мне ответил?

- Да, что он там делал? – крикнул Орландо. Доктор взглянул на него с усмешкой.

- Да вы хитрец! Я не могу освежить вашу память, потому что вы ничего мне не сказали. Когда я спросил вас, вы ответили: «Pisces imitar».

- Что это значит? – не понял скототорговец.

- «Поступим как рыбы», которые, как известно, немы. Так же нем и тамплиер, находящийся при выполнении тайных поручений ордена. Возможно, это была частная миссия. Или пассия. Женщины Александрии чертовски очаровательны. Простите мою дерзость. Пойдемте, выпьем со мной! Мне кажется, что все это случилось как будто вчера. И одновременно с тем – во времена Петра и Павла. На другой день я посадил вас на корабль, который должен был доставить вас из Александрии на Крит. Знаете, брат Адриан, что вы тогда при прощании…

Орландо судорожно пытался осмыслить услышанное.

Итак, в начале июля Адриан отправился из Александрии на Запад. Он находился на дороге домой. Десять недель спустя был убит Людовик Кельгеймский. Десять недель – срок достаточный, чтобы перевалить через Альпы. Но что это доказывает? Вряд ли из этого неопровержимо следует, что Адриан был убийцей. Что же должно все это означать?

Доктор говорил без умолку. Его жирные от еды губы складывались в «А» и «О». Когда они соединялись в звуке «М», то напоминали свернувшуюся улитку. Как пузыри в бурлящей каше лопались «П» и «Б». Орландо узнал все, не задавая вопросов. Позже, на обратном пути, он мог перебирать в памяти все сказанное за этим ужином.

Ночью ему снился сон:

Он стоял на горе и смотрел на пустыню. Вдали он различил крохотную точку, которая как насекомое двигалась к нему. Когда она приблизилась, он различил рыцаря в развевающемся плаще. Копыта его коня подымали к небу клубы песка, точно брызги фонтана. Этот рыцарь был Адриан. Орландо позвал его по имени. Но как громко он ни кричал, тот не услышал его. На расстоянии вытянутой руки брат пролетел мимо, быстрый как стрела и в тоже время медленный как призрак, будто поток времени превратился в густую пену.

Ни кровинки не было на его лице, он был бледен, словно мертвец.

- Подожди! – крикнул Орландо. – Постой! Куда ты держишь путь?

Но уже издали Орландо услышал голос Адриана. Он произнес только одно слово, похожее на «Аламут».

Орландо проснулся. Он не мог больше заснуть. Слово не выходило у него из головы: АЛАМУТ.

* * *

После трехдневной передышки они сменили перины монастыря на седла своих рысаков. Три дня пути до Каора оба тамплиера ехали в обществе лекаря. Он знал дорогу и был занятным рассказчиком.

-Люди глупее скота, – разглагольствовал он, – сперва они жертвуют своим здоровьем, чтобы получить деньги. Потом жертвуют свои деньги, чтобы вернуть здоровье. Поверьте мне, глупость – эти тоже болезнь. Единственная болезнь, при которой не страдают ни пораженный, ни его окружение. Vivat morbi! Male se habet medicus, nemo si male se habuerit – «Да здравствует болезнь! Плохо же придется врачу, если все будут чувствовать себя хорошо».

- Какая из всех болезней самая тяжелая? – поинтересовался Захария.

- Врачи. Medico tantum hominem occidisse sum-ma impunitas est. «Только врач может загнать человека в гроб и не быть наказанным».

- Что нужно делать, чтобы остаться здоровым? – Жить воздержанно.

- Сытый хвалит голод, – сказал Орландо, и Захария добавил:

- Вы, однако, не следуете этому хорошему правилу.

Лекарь рассмеялся:

- И толстяки выполняют свою богоугодную миссию в этом мире. Бог благословляет их, чтобы доставить радость бедным червякам на кладбище.

Около полудня они подъехали к бедной деревушке, которая лежала у дороги, будто ее выбросила вышедшая из берегов река. Ямы на улице были очень глубокие. Утки купались в них. Девочка гнала перед собой осла. Заметив рыцарей, она бросилась бежать – пугливое босоногое дитя в слишком большом платке, который на бегу слетел у нее с головы.

Уже издали они заслышали дикие крики, крики животного, переходящие в высокий дискант.

- Мы прибыли вовремя, – крикнул Захария, – они закололи свинью.

- Это не свинья, – возразил лекарь. – Это женщина.

Они пришпорили коней. Крики доносились из лачуги, из трубы которой в апрельское небо поднимался черный дым. Орландо первым вбежал в низкую дверь. Еще раньше, чем его глаза привыкли к задымленной темноте, он услышал сзади голос лекаря: '

- Спрячь свой молот! Здесь не убивают, а рожают.

Под железным котлом горел коптящий огонь. Перед ним на стуле сидел мужчина. Он обхватил сзади молодую женщину. Перед ней на полу стояла на коленях девушка. Она разводила бедра роженицы в стороны.