Джеймс Клавелл - Гайдзин

— Может быть, и хватит. Благодарение Богу, курс обмена валют благоприятствует нам, о да, уж вы мне поверьте! Этот Таунсенд Харрис оказался продувной бестией. — Он довольно заулыбался, вспомнив старика-янки. Харрис был первым американским генеральным консулом, назначенным сюда через два года после того, как командор Перри заставил японцев открыть свою страну внешнему миру, сначала в 53-м, а потом в 56-м году, появившись здесь со своими четырьмя Черными Кораблями — первыми пароходами в японских водах. Четыре года назад, после долгих лет переговоров, Харрис подготовил Соглашения, впоследствии ратифицированные крупнейшими державами, которые открывали доступ иностранным судам в некоторые японские порты. Эти Соглашения также устанавливали крайне благоприятный обменный курс между «мексиканцем» — серебряным мексиканским долларом, универсальной платежной единицей Азии, — и японским золотым обаном, так что если вы обменивали «мексиканцев» на обаны, а потом обратно на «мексиканцев», вы могли удвоить и даже утроить свой капитал.

— Пообедаем пораньше и в путь, — сказал Кентербери. — К ужину вернемся без опоздания, мистер Струан.

— Отлично. Может быть, вы не откажетесь присоединиться ко мне и отужинать в столовой зале нашей фактории? Я даю небольшой банкет в честь мадмуазель Ришо.

— Весьма признателен за приглашение. Надеюсь, тайпэн чувствует себя лучше?

— Да, гораздо лучше, отец вполне выздоровел.

И едва они отъехали от Поселения, он стал ещё любезнее:

— О, мистер Струан, вы… как долго вы собираетесь пробыть здесь?

— Ещё неделю или около того, потом домой, в Гонконг. — Струан был самым высоким и самым сильным из них троих. Бледно-голубые глаза, рыжевато-каштановые волосы и лицо, выглядевшее гораздо старше своих двадцати лет. — Мне здесь нечего делать, наши операции в замечательно хороших руках. Я говорю о Джейми Макфее. Он поработал для нас выше всех похвал, открывая Японию.

— Голова у него редкая, мистер Струан, и это факт. Лучше не бывает. Леди уедет с вами?

— А, мисс Ришо. Думаю, она вернется со мной — от души на это надеюсь. Её отец попросил меня присматривать за ней, хотя формально обязанности её опекуна на то время, что она здесь, выполняет французский посланник, — сказал он словно между прочим, притворяясь, что не замечает, как вдруг осветилось лицо Кентербери или как Тайрер, совершенно покоренный девушкой, увлеченно беседует с Анжеликой по-французски, на котором Малкольм изъяснялся с большой осторожностью.

Местность была ровная и открытая, не считая густых зарослей бамбука да небольших рощиц, разбросанных тут и там; деревья уже были тронуты красками осени. Много уток и прочей дичи. На рисовых полях кипела работа, новые участки земли подготавливались для посевов. Узкие тропинки. Куда ни пойди, везде ручьи. Неистребимая вонь человеческих испражнений — единственного удобрения, употреблявшегося в Японии. Девушка и Тайрер, изящно держа в руках надушенные платки, не отнимали их от носа, хотя прохладный бриз с моря уносил с собой большую часть зловония и вместе с ним комаров, мух и других насекомых — неизбежное следствие летней влажности воздуха. Холмы вдалеке, сплошь покрытые густыми лесами, лежали как складки богатой парчи, тканной всеми оттенками красного, золотого и коричневого — буки, багряные и желтые лиственницы, клены, дикие рододендроны, кедры и сосны.

— Там так красиво, не правда ли, мсье Тайрер? Как жаль, что сегодня не так хорошо видно гору Фудзи.

— Oui, demain, il est la! Mais mon Dieu, Mademoiselle, quelle senteur, [1] Ничего, и завтра никуда не денется. Но, мой бог, мадемуазель, какой же отвратительный запах (фр.). — Здесь и далее примеч. пер. — радостно отвечал Тайрер на прекрасном французском — обязательном дополнении к родному языку для каждого дипломата.

Кентербери чуть-чуть придержал лошадь и оказался рядом с Анжеликой, ловко оттеснив с этой позиции более молодого и менее опытного кавалера.

— Все в порядке, мадмуазель?

— О да, благодарю вас. Хорошо бы только немного проскакать галопом. Я так счастлива, что наконец-то очутилась за оградой.

С тех пор как она прибыла две недели назад с Малкольмом Струаном на пароходе компании, ходившем в Японию два раза в месяц, за ней был установлен самый тщательный присмотр и она нигде не появлялась без провожатых.

По-другому и быть не могло, думал Кентербери, в Иокогаме полно всякого отребья и, будем откровенны, иной раз даже пиратов, которые не станут церемониться с дамой.