Бернард Корнуэлл - Арлекин

Вниз по склону, шатаясь, шел спешенный французский рыцарь с оторванным забралом, в кровоточащей руке он сжимал сломанный меч, а в другой держал остатки расколотого пополам щита. Рыцарь упал на колени, и его стошнило. Чей-то конь без всадника с болтающимися стременами и вытаращенными глазами скакал наперерез атаке, волоча по траве разорванную попону. Дерн здесь был утыкан стрелами с белым оперением, и поле боя напоминало заросший цветами луг.

— Вперед! Вперед! Вперед! — орал мессир Гийом на своих солдат, но знал, что кричит на себя.

Раньше он никогда бы не послал их на поле боя такими словами, а крикнул бы «За мной!», и поэтому он ругал себя и выискивал жертву для своего копья, заодно поглядывая на ямы. Он старался не обращать внимания на сечу рядом. Мессир Гийом хотел расширить зону рукопашной, пробуравив английский строй там, где с ним еще не было серьезного столкновения. Погибни героем, сказал он себе, донеси свое копье на холм, и пусть никто не упрекнет мессира Гийома д'Эвека в трусости.

Тут справа раздался торжествующий крик, и он осмелился взглянуть туда, отведя глаза от ям. Он увидел, как знамя принца Уэльского опрокинулось в гуще битвы. Французы ликовали, и угрюмость мессира Гийома как по волшебству пропала, поскольку впереди, там, где раньше был флаг принца Уэльского, реяло французское знамя. Но тут он узнал это знамя. И уставился на него. Он увидел йейла с чашей и, шенкелями повернув коня, крикнул своим людям, чтобы те следовали за ним.

— В бой! — проревел он.

Убивать. И больше в нем не осталось ни вялости, ни сомнений. Мессир Гийом нашел своего врага.

Король видел, как вражеские рыцари с белыми крестами на щитах ворвались в строй его сына, а потом знамя принца упало. Он не находил черных доспехов сына. Но на его лице ничего не отражалось.

— Пустите меня! — попросил епископ Даремский.

Король согнал слепня с шеи кобылы и сказал епископу:

— Помолитесь за него.

— Черт побери, что толку в молитве! — сказал епископ и поднял палицу. — Пустите меня, сир!

— Вы нужны мне здесь, — мягко проговорил король, — а мальчик должен учиться, как учился я.

«У меня есть другие сыновья, — говорил себе Эдуард Английский, — хотя ни один не похож на этого. Этот сын когда-нибудь станет великим королем, королем-воином, грозой наших врагов. Если останется жив. И он должен научиться выживать в хаосе и ужасе битвы».

— Вы останетесь здесь, — твердо сказал он епископу и подозвал герольда. — Этот знак, — спросил он, указывая на красный флаг с йейлом, — чей он?

Герольд долго смотрел, потом наморщил лоб, пытаясь что-то припомнить.

— Ну? — поторопил его король.

— Я не видел его шестнадцать лет, — ответил герольд с сомнением в голосе, — но, кажется, это герб семейства Вексиев, сир.

— Вексиев? — переспросил король.

— Вексиев? — проревел епископ. — Вексии! Проклятые предатели! Они бежали из Франции в царствование вашего прадеда, сир, и он дал им земли в Чешире. А потом они приняли сторону Мортимера.

— А, — с полуулыбкой сказал король.

Значит, Вексии поддержали его мать и ее любовника Мортимера, которые вместе пытались не допустить его до трона. Неудивительно, что они хорошо сражаются — мстят за утрату своих чеширских владений.

— Старший сын никогда не покидал Англию, — сообщил епископ, глядя вниз, на растекающийся по склону бой. Ему пришлось повысить голос, чтобы перекрыть звон стали. — Он был странный тип. Стал священником! Поверите ли? Старший сын! Он заявлял, что не такой, как отец, но мы все же упрятали его под замок.

— По моему указанию? — спросил король.

— Вы были слишком молоды, сир, и один из ваших советников позаботился, чтобы священник Вексий не мог причинить бед. Он упек его в монастырь, а там бил и мучил голодом, пока не убедился, что тот святой. После этого Вексий стал безвреден, и его послали гнить в один деревенский приход. А теперь, наверное, он уже умер.

Епископ нахмурился: он увидел, как английский строй под натиском рыцарей Вексия выгнулся назад.

— Пустите меня, сир, — взмолился он, — молю вас, дайте мне с моими людьми вступить в бой.

— Я просил вас молить Бога, а не меня.

— У меня молятся два десятка священников, и то же самое делают французы. Мы оглушаем Господа своими молитвами. Пожалуйста, сир, прошу вас!

Король смягчился.

— Идите пешком, — сказал он епископу, — и лишь с одним конроем.

Епископ с торжествующим воплем неуклюже соскользнул с коня.