Сергей Крупняков - Крылья Киприды

А Скилур все кричал нечеловеческим голосом, ибо уже висел прямо над костром. Тело врага наконец обмякло, и только тут Сириск увидел, что Диафа нет рядом. Обессиленный, он попытался крикнуть, но из горла вырвалось только сдавленное хрипение.

— Диаф! Скилур…

Верный слуга и друг лежал там же, где его оставил Сириск. Он прижался к сосне и держался руками за стрелу, которая торчала у него из груди.

Сириск кинулся к Скилуру. Он оттянул тело от костра, рассек мечом веревку и осторожно отпустил мальчика на траву. Все волосы, ресницы, кожа на лице юного скифа были обожжены. Скилура почти нельзя было узнать. Стрела пронзила ему ногу ниже бедра. Мальчик стонал и выл, видимо полностью обезумевший от страха.

Сириск подбежал к Диафу. Тот уже сидел, прислонившись к сосне.

— Видно, мальчишка стрелял, — сказал Диаф спокойно. — Неглубоко вошла. И все же мне конец, хозяин. С шипом наконечник, вперед не протолкнешь и назад не вырвешь.

Ни слова не говоря, Сириск осторожно уложил Диафа на спину. Обжег над костром острый как бритва нож. И, помочившись на рану, рассек плоть ножом. Наконечник застрял между ребер. Сириск, безжалостно углубил разрез, осторожно извлек стрелу. Диаф только рычал от боли, плотно стиснув зубы. Кровь залила всю его грудь, пропитала одежду. Но страшное было уже позади. Приложив к ране несколько свежих листьев подорожника. Сириск туго перетянул грудь скифа куском хитона.

Почти то же он проделал и со Скилуром. Проще было со стрелой: Сириск лишь переломил древко, прежде чем ее вытащить. О собственной ране грек даже не думал.

Была ночь. Трое убитых без движения лежали вокруг костра. Скилур стонал, весь обожженный и израненный. Диафу стало чуть легче, и он попытался помочь Сириску. И тут они услышали: за деревьями кто-то скулил, точно обезумевшая собака. Сириск пошел на звук. Это был средний из братьев. Он лежал на земле и как сумасшедший выл не переставая. Говорить с ним было бесполезно. Тогда Сириск молча вернулся к лошадям Нура. Он связал их цугом, одну за другой, и взвалил все трупы на спины коней. К этому времени средний брат уже сидел на коленях и продолжал выть, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Как тебя зовут? — спросил Сириск.

Грек не ответил.

— Ну что ж, ты все видел. Поезжай к своим и расскажи все честно.

Сириск поднял парня на ноги и подвел к первой лошади. Вложил ему в руки уздечку и молча указал тропу.

Юноша, сгорбленный, еле передвигая ногами, повел лошадей вниз по тропе. Он ни разу не оглянулся.

Сириск подошел к Скилуру, помог ему вскарабкаться на лошадь.

— Усидишь?

Мальчик молча подобрал уздечку. Умный конь сам двинулся вперед. Диаф и Сириск тронулись вслед за ним по ночному лесу. Никто не разговаривал. Так они и двигались: тихо, молча, медленно.

В предрассветной мгле Сириск вдруг заметил на земле сотни свежих конских следов. Переглянулся с Диафом.

— Скифы, — шепотом произнес тот.

Путники двинулись дальше, спускаясь в низины, одолевая высокие холмы. И вот, наконец, поднявшись на очередной холм, в лучах утреннего солнца они явственно разглядели на горизонте зубцы башен.

— Неаполь! — выдохнул Скилур.

Выронив узду, он соскользнул к ногам лошади. Силы оставили его.

Прошло пять дней, а Гелика ничего не ела, кроме зеленых листьев барбариса и остатков хлеба Гилары. Четыре дня подряд охота была неудачной. Муфлоны и косули куда-то исчезли. А дикие вепри были столь опасны, что Гелика сама избегала встречи с ними. С каждым днем силы оставляли ее, а охота была все так же неудачной.

На седьмой день приехала Гилара. Ни слова не говоря, она воткнула в землю стрелу.

Уже привыкнув к молчанию Гилары, Гелика также молча подняла лук, прицелилась. Стрела ее даже не зацепила оперение, торчащей в земле стрелы.

Без слов Гилара опустила глаза на свои ножи, оставленные в предыдущий приезд. Гелика взяла их в две руки, метнула. Один нож криво, но все же вонзился в ствол дерева. Второй с треском отлетел в сторону.

Тенью вскочила Гилара на коня и канула в лесной глуши. Тихо стало вокруг. Точно и не было тут Гилары. И Гелика поняла: еще одна такая неделя, и она погибла. Девушка прислонила лук к дереву, взяла в руки клинки. И до поздней ночи, слышны были удары стали о ствол стоявшего поодаль бука.

Гелика остановилась лишь тогда, когда увидела внизу в распадке десяток всадниц. Их было трудно разглядеть на таком большом расстоянии. И все же она их заметила. Каждый вечер Гелика засыпала с мыслями о тех, кто был там, внизу, в разъезде. Неожиданно она поняла, что теперь, когда большая часть ойорпат на войне, можно попытаться отбить мальчика. И она с остервенением каждый день метала ножи и пускала в цель стрелы.