Сергей Редков: Крыло

Горизонт…
Бесконечная линия
Рассекает весь мир пополам —
Небеса
с журавлиными клиньями
И земля
в изумрудье полян.

Там, где горы,
там кардиограммою
Преломляется линия та.
Дуновение ветра над храмами…
За оградой погоста – плита…

Очертания молнии резкие,
В послегрозье пьянящий озон,
И бездонье полей с перелесками.

Дух и плоть…

И как нож – горизонт.

Когда, уставший, ты заходишь в дом,
Мечтая лишь «уснуть и видеть сны»,
Когда упал в кровать, а за окном
Щебечут птицы – вестники весны,
Тогда, сквозь дрёму, понимаешь ты,
Купаясь в звоне птичьих голосов,
Что кроме денег, боли и вражды
Ещё есть жизнь, где песни, где любовь,
Где серебрится радостный ручей
Под небом и лучами тысяч солнц,
Где узнаёшь себя среди лучей,
Но не уверен, явь то или сон…

Вольётся в сердце благостная весть,
Когда вдруг вспомнишь свет любимых лиц,
И станет ясно – в небе кто-то есть
Ещё помимо звёзд и певчих птиц…

На траве, летним солнцем согретой,
Стан любимой рукою обвив,
Он лежал и мечтал стать поэтом,
Чтобы песни слагать о любви.

– Облака, – говорил он, – как невод,
Ловят мысли и дарят покой.
– На меня посмотри, а не в небо, —
Отвечала подруга с тоской.

– Небосвод, что за облаком спрятан,
Как глаза твои – свет голубой!
– Вот глаза мои, здесь они, рядом,
На тебя они смотрят с мольбой…

Так лежал он, задумчив и весел,
Продолжая душою гореть.
Про любовь сочинил много песен,
Только… некому было их петь.

На город спускается пасмурный вечер.
Над крышами – неба бульон.
Заброшенный дворик… степенные речи…
Верёвка с подсохшим бельём…

В траве у дороги два фантика «Мяты»,
Сожжённые спички, брелок…
На грязном асфальте, изорвано, смято,
Распластано чьё-то крыло.

Засохшая кровь на разбитой ключице —
Страданья и тления вид.
Какая здесь пала несчастная птица?
А может, здесь ангел был сбит?

Спускался с небес в одеяниях длинных,
Устал и пытался присесть.
А тут – злая кошка! А может – машина?
Как жаль! Не услышана Весть.

Как прежде, прохожий споткнётся об корни.
Подравшись, малыш заревёт.
А завтра с утра здесь появится дворник
И перья в мешок соберёт…

Не знаю почему, но вижу я
Себя средневековым лесорубом:
Ночую в хижине, что спряталась в овраге,
А днём веду войну с дремучим лесом.

Играя мышцами, несу топор тяжёлый.
Иду туда, где сыро, где темно.
А знаете, зачем врубаюсь в чащу?
Чтоб солнца было больше на земле!

А вечером сажусь за стол и плачу
От непонятной и немой тоски.
Ведь я почти расчистил путь для неба!
Но снова застит свет корявый ствол.

…Проходит ночь. Прохладен влажный воздух.
В окно, сквозь пыль, пробился первый луч.
А знаете – я прорубил ему дорогу!
И значит – не напрасна жизнь моя!

Рождество… Морозный вечер.
У дорожной полосы,
Рюкзачки взвалив на плечи,
Ждут автобус мать и сын.

– Мама, мама, как мне зябко!
Что ж автобус не спешит?
– Натяни сильнее шапку
И в ладошки подыши.

А мороз, назло, крепчает.
Вьётся вьюга. Снег скрипит.
А водитель выпил чаю,
И – в гараж. У печки спит.

– Мама, стало холоднее,
Мы замёрзнем средь полей!
– Ты прижмись ко мне сильнее.
Я укрою. Так теплей?

Спи малыш. Свернись клубочком.
Вспомни тёплую весну.
Мы протянем эту ночку.
Я с тобою. Ты уснул?

Пусть приснится полдень ясный
И цветенья торжество.
Говорят, младенец в яслях
Снится в ночь под Рождество.

…Ночь прошла. Настало утро,
И автобус в рейс спешит.
У дороги, в снежной пудре,
Мама мёртвая лежит.

Кто-то крикнул: «Поздно слишком!»
Кто-то в слёзы, сам не свой…
А под мамой – спит мальчишка.
Еле дышит, но – живой.