Сергей Крупняков - Крылья Киприды

Напряженность вроде бы спала.

— Будешь тут бдительным! — вновь заговорил старший брат. — Уже третий раз восстанавливаем усадьбу после нападения скифов. Будь они прокляты! Бездельники и шакалы! Пока будет жив хоть один скиф, не будет у нас жизни.

Во время всего этого разговора Скилур не проронил ни слова. Он даже перестал есть. И изредка, исподлобья, поглядывал на Сириска.

— Ну что ж, гости, — поднялся наконец Нур, — вот тут ваши лежанки, ложитесь спать поближе к жаровне.

Остальные тоже встали, и вскоре в комнате не было никого, кроме Сириска, Диафа и Скилура. Женщины быстро убрали со стола и постелили им постель на невысоких лежанках, расположенных вокруг жаровни. Красноватый, теплый свет струился сквозь отверстия жаровен. Уставшие за последние дни, трое беглецов, казалось, мгновенно заснули. Небольшой светильник слегка мерцал в углу. Дождь ослаб, но все же временами еще стучал по крыше.

«Не спать… не спать… не спать…» — Сириск твердил про себя эти слова, понимая, сколь опасна была ситуация, в которую они попали.

— Ты не спишь, хозяин? — Диаф тоже не сомкнул глаз.

— Нет, — также тихо ответил Сириск.

— Ты слышал стук копыт?

— Нет, — Сириск напряженно вслушался в ночь.

— Один из этих братьев куда-то уехал. Я думаю, надо уходить.

Сириск легким толчком разбудил мальчика.

— Тихо. — Он приложил палец к губам. Скилур все понял. Беглецы беззвучно привстали, но тут какой-то шум за дверью заставил их мгновенно лечь. Дверь тихонько отворилась.

— Спят, голуби! — это был голос Нура.

— Надо бы оружие у них забрать, — ответил другой голос.

— Это невозможно. Видишь, мечи они так и не сняли, а луки и стрелы под овчиной в головах. Ладно, пусть себе спят. Утром все будет ясно.

— Будь моя воля, этого скифского ублюдка я бы хоть сейчас…

— Не торопись! — хозяева тихо вышли. Дверь осталась чуть приоткрыта.

Путники довольно долго лежали молча. В доме все стихло. И только дружный храп все громче доносился из соседней комнаты.

— Пора, — прошептал наконец Диаф.

Они беззвучно встали. Искать свою одежду было некогда. Да и та, что дали им женщины, была вполне сносной. Сириск снял меч и передал его Скилуру. Мальчик удивленно посмотрел на грека и тут же с радостью прикрепил меч себе на пояс. Беглецы извлекли луки и гориты со стрелами из-под овчины и тихо подошли к двери. Храп все также дружно доносился из соседней комнаты. Сириск тронул было дверь, но она так пискнула ржавыми петлями, что нечего было думать открыть ее без шума. Диаф мгновенно все понял. Он тут же взял ночной светильник и накапал оливковое масло на лезвие меча. Острием он прикоснулся к петлям. Разогретое масло тут же растеклось по металлу. Одно-два осторожных движения, и дверь бесшумно отворилась. Тенями прошли беглецы мимо спящих.

Кони мирно стояли у коновязей, отдохнувшие и сытые.

— Может быть, возьмем их коней? — предложил Скилур и наткнулся на ответный, суровый взгляд.

— А как же насчет города-порта? — с едва заметной иронией сказал Сириск. — Свой будешь строить или Херсонес будешь воевать? А, царь Скилур?

Краска стыда бросилась в лицо мальчику. Явно смущенный, он вскочил на вороного, и вскоре все тихонько, подбадривая лошадей пятками, выехали из усадьбы. И тут они увидели человека. Это был явно раб. Видимо, он охранял отару, что была загнана в небольшую пещеру под скалой.

Они молча проехали мимо. Раб, ничего не поняв, проводил их долгим взглядом. Собаки же, приняв их за своих, не лаяли. Когда усадьба скрылась за лесом, беглецы пустили коней в галоп и вскоре растворились в предутреннем тумане. Ветра уже не было. Только сырость и холод напоминали о вчерашней непогоде. Долго скакали путники по оврагам, огибая перелески, пересекая пологие ковыльные холмы. Когда уже совсем рассвело и потеплело, усталость навалилась на всех. Но они ехали, опасаясь погони. Диаф ехал впереди, Скилур — за ним. И замыкал, как всегда, Сириск. В полдень мальчик слегка придержал лошадь и поравнялся с греком.

— Я вижу, ты что-то хочешь сказать, Скилур?

— Да, — мальчик слегка был смущен. — Я хотел сказать, я теперь не считаю, что все греки… что их всех надо убивать… я…

— Хорошо, Скилур… — Сириск видел, как нелегко было мальчику говорить. — Я ведь это без слов понял, еще там, у коновязи. И ты знаешь, у нас, у греков, совестливость и скромность — это высшая добродетель для юношей. Я рад за тебя, Скилур!

Потом они долго ехали молча. И наконец Скилур сказал: