Сергей Крупняков - Крылья Киприды

Сириск не решался нарушить то, что было сейчас в глазах Скилла. А там, в его глазах, проплывали бескрайние ковыльные степи, и огромные табуны коней с грохотом неслись в даль, в его скифскую юность…

— Да и где же мне найти лучшую долю? Я раб, а живу в богатой и дружной семье. Я много и тяжело работаю, но умный труд дает достаток и мне. Не лучше ли это, чем попасть в руки к андрофагам, чтобы они выкололи мне глаза, отсекли два пальца на правой руке и заставили всю жизнь месить ногами глину для постройки их хижин?

— Но я вижу в твоих глазах степь и коней, и ты летишь там, как сокол.

— Ты, господин, и впрямь кудесник, — улыбнулся Скилл, — не напрасно Гераклид отдал столько денег на твою учебу в Афинах. Видимо, там учат видеть в глазах все?

— Нет, Скилл, — Сириск улыбнулся, — после этого летнего похода я много узнал. Я был в плену у скифов. И понял — нет большей глупости, чем судить понаслышке, не видя того, о чем судишь. Среди скифов есть всякие. И я оставил там хорошего друга, его зовут Сим. Он многое поведал мне о скифах. А раньше я готов был убить любого, так много кочевники выпили нашей крови.

— Знаю, Сириск. — Скилл помрачнел. — Я сам в юности бывал в набегах. Жаль, что так все устроено.

— Жаль.

Оба замолчали и долго смотрели на море. А волны шумели, все дальше и дальше накатываясь на берег. Вскоре Сириск встал, и они пошли к дому. Черные тучи затянули весь горизонт. Холодный ветер подул с севера. Над бескрайним морским горизонтом чуть пробивались золотые лучи заката. И море отражало их.

Утро, светлое и свежее, в пении птиц и аромате роз, встретило Сириска волной здоровой силы, и он понял — рана отступила, и он сможет сегодня встать. Дела ждали его всюду и радовали своим азартом и интересом.

Работа уже кипела на клере и только тут, во внутреннем дворике, было тихо — шум едва доносился сюда из-за стен дома. Сириск смотрел вокруг. Все было давно знакомо с детства, но многое и изменилось. Вот его комната. Сириск вошел в нее и первое, что бросилось ему в глаза, — пустота там, где висели его доспехи. Меч, шлем, панцирь, поножи — все осталось у скифов. Но было еще два меча. И отцовский панцирь висел на месте. И его шлем и поножи. Слегка поблескивая бронзой, доспехи ждали своего часа.

— Не долго вам тут висеть, — тихо сказал Сириск и попробовал меч. Он был остр, как бритва, и Сириск улыбнулся, вспомнив отца. Гераклид все делал отменно.

— Два меча и один панцирь — маловато на двоих, — услышал он сзади голос отца.

— Отец! — Сириск обернулся.

— Ты встал уже? Как рана?

— Намного легче. Сегодня…

— Родные стены лечат. — Отец улыбнулся, как в детстве. Они вышли в сад.

— Поешь фиги, они уже заждались тебя.

И верно, его любимое фиговое дерево все было покрыто темными, сочными плодами. Оно было особо дорого ему — ведь он посадил его вместе с мамой и растил и холил вот уже несколько лет.

Сириск осмотрел сад. Все радовало его глаз: виноград набирал силу, старая груша обильно плодоносила. Виноградные лозы, что оплели всю ее крону, дали в этом году сотни увесистых кистей.

— Хайре, брат! — Килико порхнула к брату, нежно обняла его и так же быстро убежала. Было много работы. Близилась пора сбора винограда.

— А Крит где? — крикнул Сириск вслед сестре.

— Он давно с отарой в степи.

Лицо Сириска омрачилось.

Сириск хотел пройти к давильне, посмотреть, все ли готово к приему винограда. Какой-то шум привлек его внимание. Он услышал стук колес. Кони заржали за стеной.

— А где мой друг Сириск? — услышал он громовой голос Евфрона.

Сириск выскочил на дорогу и увидел: Евфрон ловко спрыгнул с колесницы. Они обнялись.

— Да, брат Сириск! То, что мы живы — это уже чудо!

— Боги за что-то пощадили нас. — Сириск пригласил друга в дом. Навстречу им вышла рабыня.

— Что прикажете, господин? — обратилась она к Сириску.

— Это что за чудо? — Евфрон был приятно поражен красотой девушки.

— Это наша рабыня Кария. — Сириск улыбнулся. Он знал: Евфрону нравились молоденькие девушки. — Но ты же не для этого приехал, Евфрон?

Евфрон проводил Карию долгим взглядом.

— Ах, как покачиваются ее бедра!

Сириск еще громче засмеялся. Они прошли в комнату и расположились на ложах.

— Ты все такой же, Евфрон!

— Да, да! Но сколько жизни в бедрах этой рабыни. Как они играют, словно…

— Ты стал поэтом?

— Нет, Сириск, нет. А приехал я проведать тебя. И заодно…

Евфрон хлопнул в ладоши. Мгновенно дверь отворилась, и в комнату, где они возлежали, раб внес шлем; затем появились панцирь, меч, поножи, лук со стрелами.