— Не стоит благодарности, майор… — прервал излияния старого служаки первый лорд Адмиралтейства. — Что касается флота, имейте в виду, что у русских очень сильны морские инженеры, они компенсируют недостатки своей промышленности весьма прогрессивными, конструктивными решениями. Не недооценивайте их и старайтесь как можно больше почерпнуть у них новых технических идей, британская промышленность сумеет ими воспользоваться во славу «Юнион Джек'а» [2].
Черчилль поднялся с дивана, давая понять, что время беседы истекло. Майор тоже встал, но ему не хотелось уходить от уютного камина и интересного разговора. Нокс допил херес, чтобы потеплело внутри, аккуратно поставил бокал и повернулся к двери. Однако Черчилль задержал его еще на несколько минут.
— А теперь, сэр, все-таки подойдем к карте! — предложил он.
Джентльмены приблизились к огромному полотнищу. Военно-морской Министр действовал сигарой, словно указкой. Казалось, не сигарный дым наполнил просторы Северного моря — задымили трубы крейсеров и броненосцев, линейных кораблей и других посудин, силуэты которых заполняли карту от края до края.
— Я перевел британский флот с угля на нефть не для того, чтобы отдать Германии и России ближневосточные нефтяные богатства, — с угрозой похвалился Черчилль. — От этого наш флот обрел новые скорости и боевые качества, новый радиус действия, ибо быстрее и проще бункероваться нефтью, чем углем.
Посмотрите на Скапа-Флоу [3]… На карте не хватает места для кораблей, которыми командует адмирал Джеллико. Они все ходят на нефти. Нефть, между прочим, есть и в России, и она тоже годится для нашего флота и промышленности. Это прекрасная, легкая кавказская нефть. Сейчас ею владеют через подставных Нобелей французские Ротшильды, но уже идут переговоры о продаже контрольного пакета акций англо-голландской компании Шелл, где хозяйничает джентльмен из Сити — сэр Генри Детердинг. Ваша третья задача, майор, — обеспечить быстрый переход акций Ротшильдов и Нобелей в портфель сэра Генри. Это не только в высшей степени патриотическая задача. Помогая сэру Детердингу, вы закладываете фундамент своего будущего…
— Сэр, а как насчет «постоянно присутствующей опасности»? — позволил себе пошутить Нокс по поводу всегдашних заявлений министра о германском флоте.
— У гроссадмирала Тирпица слишком мало посуды, — в тон ему ответил Уинстон Черчилль. — Он не рискнет с ней и носа высунуть с Гельголанда [4]…
Итак, дорогой майор, жду ваших депеш! Ни чешуи, ни хвоста! — напутствовал военно-морской министр военного агента традиционной присказкой рыболовов. На этот раз обоим предстояла большая ловля в мутных водах политики.
4. Петербург, январь 1914 года
Видения декабрьского Лондона и Темзы, столь непохожей на заснеженную Неву, еще проносились в памяти майора Нокса, когда к нему подошел французский военный агент маркиз де Ля-Гиш в сопровождении полковника в черном мундире Генерального штаба. Де Ля-Гиш представил коллегу Алексею Соколову, которого он назвал «директором австро-венгерского бюро» генерал-квартирмейстера. Нокс прекрасно знал структуру российского Генерального штаба и слышал еще в Лондоне об удачливом русском разведчике, который ведал Австро-Венгрию и Балканы.
Соколов пожал протянутую руку офицера союзной армии со смешанным чувством необходимости и неудовольствия. Он знал из докладов жандармских офицеров генерал-квартирмейстеру, что британский майор сует свой нос повсюду и при этом не отличается дружелюбием. Вот и сейчас Нокс нашел довольно болезненную для обсуждения в Зимнем дворце тему.
— Не выйдет ли нынче при залпе несчастья, как в девятьсот пятом году? — обратился английский офицер к русскому полковнику.
Действительно, на крещенском приеме 1905 года по недосмотру военного начальства в гвардейской конной артиллерии оказались злоумышленники. Они зарядили одно из орудий батареи, стоявшей на Стрелке Васильевского острова, не холостым — для салюта — снарядом, а боевой шрапнелью. Однако прицел был взят неточно, было разбито несколько окон в Зимнем дворце, убит городовой и ранен солдат.
Во время возникшей паники государь, как говорили, оставался совершенно спокоен, уповая на милость божию. Вечером он лишь отметил в своем дневнике: «Во время салюта очередь шрапнели из одного орудия первой батареи Гвардейской Конно-Артиллерийской бригады попала в Иордань и во дворец. Один полицейский был ранен, осколки были найдены перед дворцом на площади, и знамя Гвардейского экипажа порвано. После завтрака я принимал дипломатический корпус и министров в золотой гостиной. В 4 часа дня я возвратился в Царское Село и гулял».
Читать дальше