Георг Борн - Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 2

На такое решение Салюстиан даже не рассчитывал. Он чувствовал, кому обязан всем. Он горячо обнял генерала Гутиереса де Кастро, приехавшего с известиями из Мадрида и отправлявшегося губернатором в Бургос.

— Испания спасена, — сказал он ему после ухода приближенного Наполеона, — теперь будем надеяться на лучшее!

— Всем известно, дон Олоцага, что Испания многим обязана вам, — отвечал Гутиерес де Кастро.

Салюстиан поспешил в Мадрид вместе с губернатором Бургоса, который расстался с ним по дороге, чтобы отправиться к месту назначения.

Олоцага радостно въехал в столицу Испании, где ему устроили блестящий прием.

В скором времени начались выборы в кортесы, депутатам которого предстояло решить судьбу испанского престола. Салюстиан поспешил в Париж, чтобы в качестве испанского посла лично влиять на ход дипломатии. Это было тем более необходимо, что не только королева и ее приверженцы всячески старались сеять смуту и вредить временному правительству, в чем им охотно помогали иезуиты, но и сын дона Карлоса, против которого некогда сражались теперешние правители, заявил свои права на престол. Испанцы же наслаждались благами свободы — они могли свободно дышать, свободно молиться, свободно выбирать и оставались глухими ко всем заманчивым обещаниям искателей трона.

Однако тайные сторонники изгнанной королевы все еще находились в Мадриде и пользовались любой возможностью вредить новой власти.

Доказательством служил поджог больших казарм в начале 1869 года, а также следующий случай.

Олоцага, желая получать известия о ходе дел в столице из первых рук, определил своего брата секретарем кортесов.

В это время Топете должен был отправиться в Кадис. Его враги использовали это обстоятельство для своих целей.

Некий граф Фара, вероятно, подкупленный Гонсалесом Браво, воспользовался отсутствием Топете, чтобы на одном заседании палаты, когда зашла речь о флоте, выступил против него с обвинениями и клеветой. Целестино Олоцага готов был обрушиться на этого ничтожного человека с гневной речью, но, подумав, решил не горячиться и после окончания заседания послал к графу Фаре Кабаллеро де Родаса с требованием публично отказаться от своих слов и признать их ложью.

«Благородный» приверженец и друг бежавшего министра в ответ лишь рассмеялся и ответил, что охотно готов закончить за дона Браво тот поединок с Топете, если только Олоцага примет вызов вместо отсутствующего адмирала.

Целестино разгорячился до такой степени, что, не медля ни минуты, принял вызов графа Фары.

Серано пробовал удержать брата своего друга от дуэли с такими непорядочными людьми, как Браво и его сообщник, но Целестино был так возмущен наглым обвинением Топете, что принял дуэль на пистолетах.

Был ли граф Фара искусным стрелком, или Олоцага слишком горяч — но пуля сразила брата Салюстиана, и смерть его последовала так скоро, что поспешивший приехать брат уже не застал его в живых. Граф Фара отправился к Гонсалесу Браво сообщить о своем торжестве. Таковы были действия приверженцев Изабеллы.

Мы уже говорили, что патеры и монахи Санта Мадре заблаговременно бежали от гнева народа, так что произошло формальное выселение иезуитов и монахов, уже не чувствовавших себя так вольготно, как прежде. Большая часть их последовала с королевой за границу, с тяжелым сердцем и не менее увесистым кошельком, другая искала новых мест, где по-прежнему могла держать народ в невежестве.

По крайней мере, на первое время Мадрид избавился от этих тайных грешников и безбожных лицемеров.

Они убежали при первом луче свободы, чувствуя, что время их миновало. Санта Мадре был разрушен. Старое проклятие, тяготевшее над ним и повторяемое сотнями умирающих, наконец, обрушилось на его стены. Крепость старых предрассудков и фанатизма была уничтожена, и испанцы ликовали, празднуя победу.

Изабелла Бурбонская предпочла выбрать более удобное место и оставила уединенный замок По, разумеется, не без Марфори, сопровождаемая, кроме того, своими детьми, супругом и придворными.

По ее поручению были осмотрены лучшие виллы в окрестностях Парижа, и о покупке некоторых из них, стоивших огромных денег, уже велись переговоры — еще . одно доказательство, что финансы экс-королевы позволяли ей исполнять свои прихоти. Если припомнить и сосчитать суммы, отправленные в банки Англии и Франции, и те ежегодные почти сорок шесть миллионов реалов, которые она получала, будучи королевой, то можно представить, насколько истощена была страна, и как выиграла она, изгнав Бурбонское семейство.