Георг Борн: Евгения, или Тайны французского двора. Том 2

— Да, Клод, ты мог бы подавить в себе это чувство; я вполне понимаю тебя.

— Я любил Адель со всем пылом юношеского сердца. Она была для меня прекрасным ангелом, самым восхитительным существом в мире, и я с каждым днем сильнее привязывался к ней, потому что она тоже любила меня! Адель была всегда весела и резва; отец мой признавался, что не встречал еще девушки прелестнее Адели. Monsieur д'Оризон очень любил меня, и для меня было величайшим счастьем, когда я имел случай посильно помогать ему в нужде, принося тайком чай, кофе, сахар, купленные на сбереженные мною деньги, тогда как брат Виктор тратил свои деньги на покупку книг и лакомств. Но я поступал нечестно, обманывая старого, дряхлого д'Оризона. Часто я находил Адель в Булонском лесу и по целым часам разговаривал с нею. Как я был рад видеться с нею! Любовь моя к Адели росла с каждым годом, и наконец я увидел, что не могу жить без нее. Я и не подозревал, что брат Виктор тайно любил ее; Адель получала от него письма, где он говорил ей о своей любви. Она играла сердцами двух братьев, не понимая, что может быть виною страшного столкновения между ними. Она не была связана клятвою, и, любя больше Виктора, могла бы предпочесть его мне; но она не сделала этого. Оба они скрывали от меня свою любовь. Когда мне исполнилось двадцать четыре года, старый, дряхлый monsieur д'Оризон умер, оставив Адель круглой сиротой. Видя мою страстную любовь к ней, отец мой дал мне позволение жениться на Адели. Он очень любил ее, знал, что я обожаю ее, и хотел осчастливить нас обоих. Как описать тебе то блаженство, то счастье, когда я назвал Адель своею! Мой добрый, любящий отец отдал нам тот флигель, в который я теперь никогда не вхожу. Это были блаженные месяцы, лучшие в моей жизни, ибо тогда я еще не предвидел постыдной измены, жертвою которой был впоследствии. Я не обращал внимания на то, что Виктор избегал моего присутствия, что Адель часто дрожит, оставаясь с ним, — мог ли я ждать чего-либо дурного от молодой жены, которая, казалось, так сильно любила меня, и от моего брата? Я наслаждался счастьем с Аделью, которая понимала, что составляет для меня весь смысл жизни.

Виктор делался мрачнее и скрытнее. В душе я очень жалел его; ибо мне казалось, что он очень несчастен в своей замкнутости.

Адель играла страшную роль. Кого она любила — меня или Виктора? Этого я никогда не мог узнать. Однако же последствия доказали, что она сделала несчастными и меня, и Виктора, и даже моего старого отца. Лаская меня, она обдумывала, как бы удалить меня на несколько часов из дома, чтобы остаться наедине с Виктором. Ты так недоверчиво смотришь на меня, Олимпио, как будто я рассказываю невозможные вещи, а между тем я говорю истинную правду. Теперь ты поймешь слова, которые я часто говорил тебе — блажен, кто мог назвать своим любящее сердце женщины! Я никогда не видел этого счастья, меня обманули в моей верной, горячей любви!

— Стало быть, Адель д'Оризон есть нищая Пале-Рояля? — нерешительно спросил Олимпио.

— Слушай, что было дальше, и пойми всю тяжесть моего горя. До сих пор я тебе рассказывал обыденную историю; теперь наступили события, стоившие жизни двоим и лишившие счастья двух других. Я рассказываю тебе не подозрение, возбужденное ревностью, — нет, я никогда не знал этого глупого чувства, — я рассказываю страшное событие, в котором я был свидетелем своего собственного несчастья. Полгода наслаждался я счастьем обладать Аделью. Редкий вечер я не проводил с нею, не любовался ее красотой! Меня не удивляли ее просьбы не оставлять своих прежних знакомых. Я считал эти просьбы скорее доказательством ее доверия ко мне. Но пустая жизнь моих прежних друзей, которые переходили от одного наслаждения к другому, не прельщала меня с тех пор как я был вполне счастлив со своей обожаемой Аделью. Чего мне было еще желать, зачем мне было участвовать в диких оргиях, когда дома я вкушал полное блаженство? Однако я уступал иногда просьбам Адели. Возвращаясь домой около полуночи, я всегда заставал Адель, ожидавшую моего возвращения. Она любит меня так же горячо, как и я ее, говорил я сам себе. Она просит меня не оставлять моих старых друзей. При этой мысли я чувствовал себя до того счастливым, что не думал о бренности этого блаженства. Отец мой, несмотря на свою слабость, собрался раз идти вместе со мной. Он очень любил бывать в обществе молодежи, смеяться и шутить. Но через час на него напала такая мучительная тоска, что он попросил меня проводить его домой. Я очень испугался его внезапному нездоровью и поспешил исполнить его просьбу, так что мы возвратились домой раньше обыкновенного. Я просил отца переночевать у меня, боясь, чтобы ему не было хуже ночью. Горничная моей жены, отворяя нам дверь, страшно побледнела. Я думал, что она испугалась внезапного нездоровья моего отца. Я велел ни слова не говорить жене, боясь, что это встревожит ее, и потихоньку отправился в зал, где обычно ждала меня Адель. Еще из передней мне послышалось, что в зале кто-то разговаривает. Но кто мог сидеть у жены?