Константин Сергиенко: Тетрадь в сафьяновом переплете

Петр Иванович предположил, что перед нами божество огня Табити, об этом он вычитал у Геродота. По древнему мифу, скифы произошли от брака самого Зевса с дочерью Борисфена, так греки именовали Днепр. Богов у них семь, и Табити главное божество. Я смотрел на тонкий золотой профиль богини, и мне чудилось горячее дыханье скифских степей, скрип повозок и клики воинов.

Проехав Ирклеев и Славник, переправившись через малую речку Сулу, мы миновали селение Букаревку и утром 18 апреля достигли Кременчуга.

Это небольшой, но уютный город, расположенный на берегу Днепра. Улицы здесь прямые, зеленые и довольно чистые. Есть пансион для мальчиков и такой же для благородных девиц. Мы слышали о проекте открыть в Кременчуге университет, для этого будто бы императрица пожаловала 300 000 рублей. В Кременчуге оживленная торговля, оборотом она превосходит киевскую. В лавках много товара, причем торгуют не только русские и Малороссы, но и поляки, греки, армяне и даже шведы.

В городе усиленно поговаривают о предстоящем на следующий год приезде императрицы. Я слышал, как один чиновник корил грека-торговца:

— На тот год я с тобой посчитаюсь! Будешь гнилую кожу возить! Как наедет матушка-императрица, жалобу на тебя подам.

Мы остановились у поляка-ресторатора и, кажется, первый раз за путешествие удобно спали в большой чистой комнате. Обед нам тоже подали знатный, жареного поросенка с приправой, малосольные огурцы и холодный квас. Если добавить к тому, что работник починил разбитую спицу в коляске, а Кагул и Чесма провели ночь в стойле с овсом, то лучшего и ожидать было нельзя.

К тому же утром мы получили приглашение посетить имение Струнского, расположенное на правом берегу Днепра. Имя Струнского известно многим в России, наслышаны о нем и в Европе. Он очень богатый вельможа и любимец императрицы. В его владениях считают не меньше ста тысяч душ, именья раскинулись по всей России. Для нас любопытно было узнать, что теперь он построил целый дворец и на берегу Днепра. В этом дворце он намеревается принять императрицу во время ее путешествия.

Струнский известен чудачествами. Он завалил книготорговцев своими бездарными сочинениями, отпечатанными на прекрасной бумаге с золотым тиснением. Крепостные хористы и танцовщицы исполняют только его оперы и балеты. Особенно любит Струнский балы, для них он придумывает самые различные направления. Известен, например, его «шляпный бал», где множество дам явилось в самых невероятных головных уборах. Не только павлины, корзины с фруктами и целые искусно сделанные корабли возвышались на шляпках, но и бюсты высших сановников, в том числе и светлейшего князя Потемкина.

Однако поговаривали о том, что Струнский жесток с крепостными, что в подвалах его дворцов устроены чуть ли не пыточные застенки. Вспомнив об этом, Петр Иванович сказал:

— Что-то не хочется ехать мне к Струнскому.

Но поехать все же пришлось, потому что под вечер Струнский прислал своих лошадей и карету. От кареты мы отказались и сели в свою коляску. Все равно нам предстояло переправиться через Днепр, чтобы продолжить путешествие по правому берегу.

Против Кременчуга река раздается на целую версту, но мы перебрались благополучно, благо Струнский пригнал для нас целый паром. Спустившись немного по реке, паром завернул в небольшой уютный залив, обведенный регулярным французским парком, в котором высились кубы, пирамиды и шары подстриженных деревьев. На довольно крутом берегу раскинулась усадьба, главное ее сооружение представлял белый дворец с двумя круглыми башнями по бокам и высоким шпилем посередине. К подъезду дворца вела просторная каменная лестница.

Хозяин приветствовал нас на пристани. Это был пожилой, но все еще молодящийся человек в черном, расшитом серебром кафтане, под которым виднелся затканный серебром камзол. На голове его белел пудреный изящный парик, на ногах белые чулки и черные башмаки с серебряными пряжками. В руках он держал тонкую трость с тяжелым дорогим набалдашником. Наряд, быть может, несколько старомодный, но чувствовался отменный вкус и тонкая манера хозяина.

— Рад, рад! — сказал Струнский, слегка приобняв молодого графа. — С батюшкой вашим приятно служил. Очень рад.

Мы поднялись по лестнице. У самого входа вдруг выскочили два лакея и растянули перед нами искристую нить. Третий протянул Осоргину серебряные ножницы.

— Что это? — спросил граф.

— Режь, не жалей! Такой у меня обычай. Чтоб дорогу не забывал!