Саймон Скэрроу: Орел нападает

— Хм. Я намеревался сказать это сразу. Командующий шлет всем вам свой привет. По его мнению, предпринятые вами усилия не только отвели беду от его семьи, но и явственно показали, насколько может быть эффективным взаимодействие икенов и римлян. Плавт полагает, что все вами содеянное выше любых почестей, какие он мог бы воздать вам, как нет этому и достойных наград. Короче, такова суть письма.

Макрон подмигнул Катону и горестно улыбнулся.

— Я тоже считаю ваш подвиг неоценимым, — продолжил Веспасиан. — Мы даже думать боялись, что бы случилось, если бы пленники были умерщвлены. Все вторжение тогда выродилось бы в грандиозную акцию мщения. Чего генерал никак не хотел допустить. И хотя самому ему не подобает награждать вас впрямую, он все же уполномочил меня потолковее распорядиться двумя знаками воинского отличия, а также привести чье-то служебное положение в большее соответствие с его способностями и заслугами.

С этими словами Веспасиан положил сверток, который держал в руках, на койку Макрона и стал бережно его разворачивать. Под первым слоем обнаружились два наградных медальона из слоновой кости, инкрустированные золотом и серебром. Макрон с видимым удовольствием принял один из них, Катон, благоговея, — второй, но легат на том не закончил.

— Тут для тебя есть еще кое-что, оптион, — объявил он, улыбаясь. — Кстати, оно уже не твое, это звание.

— Командир? — не понял Катон.

— Ну… я позволил себе так назвать тебя напоследок.

Катон, так ничего и не уразумев, наморщил лоб, но тут из-под складок ткани появился шлем с поперечным гребнем и обвитый лозой жезл.

— Заглянул утром на склад, — с деланым безразличием бросил Веспасиан. — Сразу, как только Плавт утвердил повышение. — Глаза его хитро блеснули. — Я положу это в угол, к твоему прочему снаряжению?

— Нет, командир, — возразил торопливо Катон. — Если можно, дай все это мне. Мне бы хотелось посмотреть все, потрогать.

— Конечно, почему бы и нет? — с улыбкой промолвил легат, вручая регалии молодому легионеру.

Катон принял шлем и стал его разглядывать, светясь от гордости. Чувства Катона были столь сильны, что ему даже пришлось смахнуть пальцем слезу, выступившую в уголке глаза.

— Надеюсь, он тебе подойдет, — сказал озабоченно Веспасиан. — Но если нет, отнеси на склад и потребуй другой, пусть найдут по размеру. Сомневаюсь, что эти чванливые кладовщики посмеют теперь с тобой спорить, центурион Катон.

Мощный комплекс земляных валов крепости Мэйден в Дорсете принято считать одним из ярчайших памятников доримской Британии. Этот образчик древнего фортификационного зодчества производит неизгладимое впечатление на туристов, невольно преисполняющихся сочувствием к тем, кому приходилось штурмовать столь внушительные оборонительные сооружения. Однако ни Мэйден, ни прочие подобные крепости не смогли воспрепятствовать победоносному продвижению римских легионов: все эти твердыни захватывались одна за другой и в относительно короткие сроки.

Можно лишь подивиться тому упорству, с каким дуротриги продолжали цепляться за сеть обустроенных ими прибежищ, хотя те систематически разрушались. И ведь нельзя сказать, чтобы этим людям были неведомы иные, более эффективные способы противостояния легионам: тот же Каратак добился куда больших успехов, используя партизанскую тактику. Но, невзирая на его опыт, дуротриги упрямо укрывались в холмах, предоставляя тем самым выступившему против них Второму легиону полнейшую оперативную свободу. Можно предположить, что столь пагубная стратегия была порождением слепой веры туземцев в помощь со стороны высших сил, о чем неустанно твердили им их духовные лидеры.

По сравнению с тем, что мир знает о Риме, черпая свои знания в море материальных свидетельств и документов, о древних бриттах и о друидах, являвшихся их идеологами и наставниками, известно очень немногое. Письменного наследия они практически не оставили, и основные сведения о них нам поставляют разрозненные легенды, археологические находки да скудные записи, сделанные представителями других, более грамотных народов.

Однако даже имеющиеся данные позволяют заключить, что друиды пользовались огромным уважением соплеменников, внушая им благоговейный страх. Во всех кельтских царствах эти жрецы занимали высокое положение, являясь не только советниками верховных вождей, но и арбитрами, разбиравшими и улаживавшими межплеменные споры.