Павел Комарницкий - Время терпеливых (Мария Ростовская)

— А который, который из них князь-то Василько?

Девушки перешёптывались. Мария искоса взглянула на сестру. Феодулия была сегодня очень даже хороша — бледное, тонкое лицо, маленькие розовые губки, огромные глаза, отороченные густыми мохнатыми ресницами, опущенными долу и оттого кажущимися ещё длиннее.

— Да вот же он, вот!..

Мария перевела взгляд на гостей, ища глазами. Высокий молодой человек, с тонким, открытым лицом и глубоким, внимательным, чуть настороженным взглядом встретился с ней глазами. Сердце стукнуло невпопад, забилось чаще.

— Прошу, прошу в дом, пожалуйте, гостюшки! — уже приглашал князь Михаил Черниговский.

Гости потянулись в терем, и уже на крыльце князь Василько обернулся, снова нашёл взглядом Марию. И снова сердце дало сбой, забилось, как у того самого загнанного барана из детства. Да что же это такое?!

…

— … А уж красив-то, ровно ангел небесный!

В высокой светёлке было душно от чада горящих свечей и разгорячённого дыхания девушек, по случаю прибытия гостей собравшихся на экстренные посиделки. Впрочем, большинство девиц держало на руках какое-то шитьё-рукоделье, оправдывающее их толкотню в верхней светёлке, но всё это была одна видимость.

— Да у него и бороды-то ещё нету. Сколь годов-то ему, Вешняна?

— Семнадцать лет, говорят.

Вешняна, невысокая упитанная девица с курносым, усыпанным веснушками носиком на круглом сдобном лице, вздохнула. Разумеется, ей, дочери незнатного боярина, да с такими внешними данными, сей жених не светил ни при каких обстоятельствах. Но всё же, всё же, всё же… Ведь надежда, как известно, умирает последней.

— Переборчивый больно жених-то выходит. Сколь городов объехал, всё ему не то да не это…

— А вот ежели не по сердцу, так и зачем?

— Ну да, ну да… Ангела небесного ищет, видать…

— А получит ведьму какую-нибудь, доперебирается!

Девушки расхохотались. Одна только княжна Феодулия задумчиво смотрела в окошко. Девушки же украдкой поглядывали на княжну, кто с затаённой улыбкой, а кто и с отчаянной завистью. Девушкам вопрос казался практически решённым. Уж если такая девушка не понравится молодому князю, то кто тогда?

— А не пора ли вам спать, стрекотуньи? — у порога возникла грозная фигура старой ключницы, на поясе которой висела та самая связка ключей, больше напоминавшая разбойничий кистень. — Давайте-ка, давайте, неча свечи зря-то жечь. Всё одно работы сегодня от вас никакой… И вы, госпожи мои, шли бы спать…

— Да ладно, Фовра, мы ещё маленько, — подала голос Мария. — Ну правда, вот немного ещё…

Ключница посопела, но возражать не стала, затворила дверь.

— А кто родители-то у него?

— Родитель у него князь Константин Всеволодович Ростовский, а мать…

— Врёшь ты, Вешняна, — раздался из угла высокий злой голос. — Нет у него ни отца, ни матери.

Разом затихли девки. В углу одиноко сидела худая, жилистая девица-перестарок лет двадцати пяти с длинным лошадиным лицом.

— Как это… нет? — тихо, дрогнувшим голосом спросила Феодулия, широко раскрыв глаза.

— Да вот так. Померли они, — девица криво усмехнулась.

— Ой! — не выдержал кто-то из девушек.

— Ну и злыдня ты, Евтихия! — не выдержала вдруг Мария. — Ошибся, видать, батюшка при крещении. Самое тебе имя Ехидна!

Вместо ответа новоокрещённая Ехидна вдруг заревела густым, сочным басом, так не вяжущимся с прежним высоким голосом. Поднялся шум, гам и переполох.

— Так и знала! — в дверях вновь возникла фигура со связкой боевых ключей. — Никакого толку от ваших посиделок, девки, только рёв один! Княжон не стыдитесь, гостей постыдились бы! По всему граду Чернигову рёв сей слыхать! А ну, гасите свечи! Спать всем!

…

— Филя, Филь…

— М-м?

— Ты не спишь?

Пауза.

— Филя, слышь… Нравится тебе князь Василько?

Пауза.

— Ты чего молчишь, Филь?

— Я не молчу, Мариша. Думаю.

Короткий смешок.

— Да, думать ты у нас горазда больно. Почти как боярин Фёдор.

Пауза.

— Как посватает он тебя, замуж пойдёшь?

Пауза.

— Пойду, коли батюшка велит.

— Ба-атюшка… А ты сама-то как?

— Ой, да спи уже! Вот пристала…

Мария вдруг соскочила со своей постели, подскочила к сестре.

— Подвинься!

— Ты чего, Маришка?

Но девушка уже скользнула под одеяло, прижалась к тёплой сестре, обняла. Лавки в горнице были вытесаны из неохватных дубов — одному вполне просторно, а вот двоим тесновато, только вприжимку.

— Ох и счастливая ты, Филя! — Мария чмокнула сестру в щёку.