Роберт Лоу - Белый ворон Одина

— Вовремя сказанное доброе слово предохраняет от ненужных ран, — наставительно заметил Рыжий Ньяль. — Однако для тех, кто доброго слова не понимает, лучше припасти добрый клинок… как говаривала моя бабушка.

Я стоял на носу драккара. Свежий ветер бесцеремонно трепал мои косы, но я этого не замечал. Взгляд мой был прикован к великолепному красно-белому парусу, который постепенно надувался и натягивался у меня над головой. Наш корабль мягко взлетал на каждую встречную волну, а затем со всего размаха ухал вниз. Было слышно, как Онунд и Гизур смеются от удовольствия. Я же украдкой посматривал на Финна, который, стоя неподалеку, вертел в руках потрепанную широкополую шляпу и что-то над ней нашептывал. Поймав мой взгляд, он дернул плечом и заявил с вызовом:

— Да, я верю, будто эта шляпа скрывает целый мешок с ветрами! Знать бы еще, как с ней обращаться… Нам следовало бы разыскать старого Ивара и все у него вызнать.

Старый Ивар, лишившийся после знакомства с нами своей знаменитой шляпы — как, впрочем, и всего остального имущества, — вынужден был бежать на Готланд. И я сильно сомневался, что ему захочется делиться своими секретами с такой публикой, как мы. Я не стал говорить этого Финну. Зачем? Он и сам все понимал… Мы еще некоторое время постояли рядом. Финн продолжал поворачивать шляпу то так, то эдак и бормотал рунные заклинания, которым его научил Клепп. Я ощущал, как кожа у меня на лице натягивается и дубеет от оседавшей на ней морской соли.

Мы шли достаточно долго под парусом, дабы Гизур и Гаук убедились, что выявили все недочеты шпринтов, гафелей и прочего корабельного снаряжения. Затем мы развернулись против ветра и двинулись в сторону берега. Люди заняли свои места на веслах и принялись за работу.

Вскоре мы поймали прибрежный ветер, и грести стало легче. Корабль отлично слушался руля. Команда громкими криками «хейя!» выражала свое одобрение Онунду, построившему такое замечательное судно. Тот же, нимало не обращая внимания на бурные восторги, расхаживал по палубе и измерял уровень воды, плескавшейся под ногами у гребцов.

Довольный тем, что на сей раз мне не надо сидеть на веслах, я стоял у борта драккара и всматривался в размытые очертания далекого берега.

— Не доверяй спокойному и тихому морю, — раздался у меня над ухом гулкий голос, — ибо как раз через него ты и обретешь погибель.

Я аж подпрыгнул от испуга — словно услышал зловещий глас невидимого рифа. Но, обернувшись, увидел лишь простодушное лицо Рыжего Ньяля (тот на минутку бросил весло и отошел помочиться).

— Так моя бабка говаривала, — пояснил он, направляя за борт горячую струю.

— Ну, ты… рабский выродок! Смотри, куда льешь! — прикрикнул на него снизу Финнлейт. — Обмочишь меня, так тебе не придется выбирать море. Утоплю в каком есть…

— Это я-то рабский выродок?! — вскинулся возмущенный Ньяль.

Он развернулся, невольно направив свой могучий инструмент в сторону гребцов — оттуда немедленно послышались негодующие крики. Ньяль поспешно вернулся на исходную позицию, бормоча сквозь зубы извинения вперемешку с проклятиями Финнлейту.

— Напрасно вы относитесь к рабам с презрением, — мрачно проворчал Онунд. — Да будет вам известно, что самый лучший человек, которого я когда-либо знал, был как раз таки рабом. Из-за него-то я и покинул Исландию.

Гребцы, успевшие уже изрядно запыхаться, зашевелились, расслабились. Да и то сказать — грех было не послушать, коли сам Онунд заговорил. Горбатый исландец вообще редко открывал рот… А уж о причине, заставившей его покинуть родину, и вовсе никогда не упоминал. Так что все присутствующие навострили уши, не спуская, впрочем, взгляда с главного весла.

— История эта приключилась в местечке Гейртиофс-ферт, которое располагалось в моем родном Торснесе. Жил там некий человек по имени Гисли Кислый. Был он в наших краях пришлым — прибыл откуда-то из-за моря, потому как дома его объявили вне закона. Гисли знал, конечно, что на него объявлена охота, но покидать Торснес не собирался. Жил себе и жил… даже корабль строить заладил — меня позвал на помощь. Ну так вот, и был у него тралл по кличке Торд Заячья Душа. Звали его так, потому что был он не слишком храбрым человеком, зато бегал почище любого зайца.

Среди гребцов послышались одобрительные смешки: удачное прозвище ценилось не менее хорошего кеннинга. Финн тем временем ходил с кожаным бурдюком по рядам, предлагая гребцам воду. Желающие могли напиться прямо из его рук, не отрываясь от весел.