Саймон Скэрроу - Гладиатор по крови

— Подожди-ка. — Ветеран остановился, чтобы стянуть рубаху с одного из убитых и поспешно натянул ее на себя. — Так-то оно лучше! Каков твой план? — пропыхтел он, пытаясь угнаться за другом.

— План? — Катон взялся за поводья ближайшего к нему коня. — Едем за ними и освобождаем Юлию. Или погибаем, пытаясь вырвать ее из лап Аякса.

— Как приятно понимать, что ты все продумал.

Вскочив в седла, они взяли поводья и направили коней по тропе, которой воспользовались Аякс и его люди. Катон с криком ударил пятками коня и послал его в галоп. Он понимал, что пускаться в погоню вдвоем — чистое безумие, однако не мог представить себе, как можно будет дальше жить, сознавая, что он сам позволил Юлии остаться пленницей гладиатора. Вдвоем с Макроном они никоим образом не могли одолеть два десятка телохранителей Аякса, но его это не волновало. Разум его исчерпал свои возможности, и теперь Катона подгоняло вперед сердце, стремившееся или спасти любимую, или погибнуть в этой попытке. Только что ее, испуганную и хрупкую, увезли во тьму, и облик ее был словно впечатан в память Катона, припавшего к гриве коня и посылавшего животное вперед.

Дорога оказалась широкой и утоптанной поколениями местных жителей, проходивших вдоль полуострова, — быть может, для того, чтобы сделать приношение в святилище местного божества или чтобы отплыть из мелкой береговой бухточки. Катон мог только догадываться об этом, подгоняя коня и внимательно вглядываясь во тьму. Аякс говорил о лодках… Стало быть, у него был какой-то план спасения. И Катону следовало выяснить это еще до того, как мятежники сумеют воспользоваться своим шансом.

Слева от них просторы залива освещали четыре все еще пылавших корабля. Позади в стане мятежников кишели и метались крошечные фигурки: солдаты Рима прорубали себе путь без всякого снисхождения. Мельком бросив взгляд, назад, Катон выбросил это зрелище из памяти и углубился вперед, в ночь. Ему было понятно, что оба они рискуют, скача галопом во тьме по незнакомой местности. Однако розовоперстая Эос уже золотила горизонт, и дорога впереди вырисовывалась достаточно ясно.

Проехав примерно милю от лагеря рабов, Катон заметил перед собой силуэт другого всадника.

— Догоняем! — крикнул Макрон.

Достав меч из ножен, молодой трибун покрепче обхватил его рукоять и плашмя ударил животное по крупу. Бока коня заходили быстрее, и животное прибавило шагу, догоняя мятежников. За последним всадником в сумраке маячили другие фигуры, и Катон ощутил в душе холодную решимость.

Он был уже шагах в десяти от ближайшего всадника, когда тот обернулся и поглядел назад через плечо. Спустя какое-то мгновение он окликнул ехавшего перед ним всадника, также позвавшего следующего. Кони их замедлили ход, все трое обнажили мечи. Тем временем Катон поравнялся с преследуемым, внимательно вглядываясь в него. Когда они оказались совсем рядом, мятежник рубанул мечом. Сжав бедра и склонившись набок, Катон уклонился от удара, конь его споткнулся, но не упал, и клинок просвистел мимо.

— Теперь моя очередь! — оскалился Катон, вонзая меч в бок мятежника, как раз над поясом. Пронзив рубаху, кожу и мышцы, острие ушло во внутренности, после чего Катон вырвал оружие. Всадник выронил меч и, схватившись за бок, повалился на шею коня. Катон отправился дальше. Макрон уже обогнал его. Двое мятежников развернули коней, чтобы преградить путь Макрону и Катону и уже обнажили мечи. Ветеран послал животное вперед, целя в обоих. Конь послушно скакал вперед и только в самый последний момент повернулся, ударив боком коня мятежника и зажав его ногу. Тот охнул, и прежде чем враг успел оправиться, Макрон рубанул по его правой руке, нанеся глубокую рану над локтем. Клинок выпал из руки его противника, лошадь отшатнулась и рысью направилась прочь с дороги в заросли кустов, росших по обе ее стороны.

Макрон бросился на второго противника. Ему удалось отбить удар, однако клинок отскочил и ударил его коня по шее за ушами. С пронзительным ржанием животное встало на дыбы, ударяя передними копытами. Макрон вылетел из седла; пролетев по воздуху, он тяжело рухнул на бок. Из глаз посыпались искры, когда голова его ударилась о каменистую тропу. Заставив себя встать на четвереньки, он замотал головой, чтобы прояснилось в глазах.

Мятежник, прищелкнув языком, успокоил своего коня и направил его к упавшему римлянину. Увидев ноги приближавшегося к нему животного, Макрон заметил собственный клинок в нескольких футах. Метнувшись к оружию, он схватил его рукоятку, прокатившись под брюхом коня. Оказавшись под животным, ударил мечом вверх, и скривился, когда меч ушел в лошадиное тело и на лицо его хлынула кровь. С предсмертным ржанием конь рванулся вперед. Копыто его ударило в землю как раз около головы Макрона, пока всадник отчаянно пытался усидеть в седле. Рядом с Катоном вдруг возник темный силуэт, и трибун вонзил меч в поясницу мятежника. Почти обезумевшее животное сорвалось прочь с тропы и понеслось вниз по склону, прежде чем споткнуться. Несколько раз кувырнувшись между камней и кустов, всадник и конь застыли на месте, и воцарилось молчание.