Джеймс Купер - Том 3. Последний из могикан, или Повесть о 1757 годе

— А теперь пусть мой брат покажет свое могущество.

Получив такой недвусмысленный приказ исполнить принятые на себя обязанности, Хейуорд с тревогой подумал, что малейшее промедление может оказаться опасным. Припомнив все, что знал, он уже собрался приступить к тем нелепым заклинаниям и обрядам, которыми индейские колдуны обычно прикрывают свое невежество и бессилие. Вполне вероятно, что при том разброде, в каком находились сейчас его мысли, он очень быстро совершил бы подозрительную, а возможно, и роковую ошибку, но его в самом начале остановил свирепый рев медведя. Трижды возобновлял он свои попытки, но встречал то же необъяснимое сопротивление четвероногого, и рычание его с каждым разом становилось все более свирепым и угрожающим.

— Злые духи ревнуют,— сказал гурон.— Я ухожу. Брат, эта женщина — жена одного из храбрейших моих молодых воинов; вылечи ее. Успокойся! — добавил он, обращаясь к рассерженному зверю.— Я ухожу.

Вождь не замедлил привести свои слова в исполнение, и Дункан остался в этом мрачном уединенном жилище наедине с беспомощной больной и свирепым опасным зверем. Медведь прислушивался к шагам индейца с тем смышленым выражением, какое так свойственно этому животному; когда же новый раскат эха возвестил о том, что краснокожий тоже покинул пещеру, зверь, переваливаясь, подошел к Дункану и уселся напротив него, совсем как человек. Майор оглянулся в поисках оружия, чтобы достойно отразить нападение, которого ожидал теперь уже всерьез.

Однако в настроении зверя произошла неожиданная перемена. Он перестал рычать и выказывать другие признаки гнева, а затрясся всем косматым телом, словно одолеваемый смехом, и огромными неуклюжими передними лапами принялся тереть ухмыляющуюся морду. Хейуорд с настороженным вниманием следил за каждым его движением, как вдруг страшная голова зверя свалилась набок и на ее месте возникло честное суровое лицо разведчика, от всей души заливавшегося своим беззвучным смехом.

— Тс-с! — прервал осторожный обитатель лесов изумленное восклицание Хейуорда.— Мошенники шныряют вокруг, и любые звуки, не имеющие касательства к заклинаниям, могут привлечь сюда целую толпу!

— Но объясните же, что означает этот маскарад и почему вы отважились на такое рискованное предприятие?

— Да потому, что разум и расчет часто отступают перед случаем,— ответил Соколиный Глаз.— Но так как всякая история начинается с начала, расскажу все по порядку. Когда мы расстались, я поместил полковника и сагамора в старой бобровой хатке, где они находятся в большей безопасности от гуронов, чем в форте Эдуард: индейцы на северо-западе еще не занялись торговлей и по-прежнему почитают бобров. Затем я вместе с Ункасом, как мы и уговорились, отправился в селение делаваров. Кстати, видели вы молодого могиканина?

— К великому сожалению, да. Он взят в плен, приговорен к смерти и с восходом солнца будет казнен.

— Я предчувствовал, что мальчика ждет такая судьба,— промолвил Соколиный Глаз уже менее бодрым и веселым тоном. Впрочем, голос разведчика тут же обрел обычную твердость, и он продолжал: — Его несчастье, собственно, и привело меня сюда: нельзя же отдать такого малого в жертву гуронам! Вот бы возликовали эти мошенники, если бы им удалось привязать к одному столбу Быстроногого Оленя и Длинный Карабин, как они называют меня, хотя мне до сих пор непонятно — почему. Между оленебоем и настоящим канадским карабином разница ничуть не меньше, чем между глиняной трубкой и кремнем.

— Не уклоняйтесь в сторону,— нетерпеливо перебил Хейуорд.— Мы не знаем, когда вернутся гуроны.

— Их нечего опасаться. Знахарю, как и странствующему проповеднику в поселениях белых, полагается давать время. Нам будут чинить не больше помех, чем миссионеру в начале двухчасовой речи. Так вот, мы с Ункасом наткнулись на отряд этих мошенников, возвращавшийся в деревню, а мальчик еще не созрел для того, чтобы быть разведчиком; впрочем, особенно винить его не приходится — больно уж у него горячая кровь. К тому же один из гуронов оказался трусом, пустился наутек и тем самым вывел Ункаса на засаду.

— Дорого же поплатился этот гурон за свою слабость!

Разведчик выразительно провел ребром ладони по горлу и кивнул, словно хотел сказать: «Я понял вас»,— после чего продолжал, но уже языком не жестов, а слов, хотя и довольно сбивчиво:

— Когда мальчик исчез, я, как вы догадываетесь, насел на гуронов. Мне удалось свести счеты с несколькими отставшими их воинами, но это, как говорится, к делу не относится. Перестреляв этих бездельников, я без всяких осложнений подобрался довольно близко к гуронским хижинам. И куда же, по-вашему, привел меня счастливый случай? Именно туда, где их знаменитый колдун переодевался перед единоборством со злым духом. Впрочем, с какой это стати я именую счастливым случаем то, в чем вижу теперь промысел господень?.. Ловкий удар по голове, и обманщик на время вышел из строя. Чтобы он не поднял крик, я набил ему рот орехами вместо ужина и накрепко привязал его врастяжку к двум молодым деревцам. А чтобы дело не стояло на месте, я воспользовался пожитками этого лгуна и сам сыграл роль медведя.