Джеймс Купер - Том 3. Последний из могикан, или Повесть о 1757 годе

Заметив угрожающее движение дикаря, Дункан вскочил на ноги: сердце его хотя и похолодело, но было полно самых великодушных намерений по отношению к другу. Однако он с одного взгляда убедился, что удар попал мимо цели, и ужас его сменился восхищением. Ункас стоял все так же спокойно, с невозмутимым равнодушием глядя врагу в глаза. Мрамор — и тот не мог быть холодней, бесстрастней и тверже, чем лицо могиканина при этом неожиданном и злобном нападении. Затем, словно сожалея о столь счастливой для него неумелости врага, он улыбнулся и бросил несколько презрительных слов на своем мягком, мелодичном языке.

— Нет! — сказал Магуа, убедившись, что пленник невредим,— Его позор должно осветить солнце, трепет его тела должны видеть женщины и дети, иначе наша месть станет ребяческой забавой. Уведите его туда, где царит безмолвие. Посмотрим, спокойно ли проспит дела-вар ночь, зная, что утром умрет!

Молодые воины, которым поручено было стеречь пленника, крепко связали ему руки ивовыми прутьями и в глубоком, мрачном, зловещем молчании вывели его из хижины. Лишь на самом пороге ее Ункас, словно заколебавшись, замедлил- твердые шаги. Он обернулся, окинул круг своих врагов высокомерным взглядом, и Дункан с радостью прочел на лице его выражение, которое счел свидетельством того, что надежда на спасение не покинула окончательно молодого вождя.

Магуа был слишком доволен успехом и поглощен своими тайными планами, чтобы оставаться с сородичами. Запахнув плащ, он тоже покинул хижину без дальнейших разговоров, которые могли оказаться роковыми для его соседа. Несмотря на всю свою природную твердость, нарастающее негодование и тревогу за участь Ункаса, Хейуорд почувствовал значительное облегчение, когда его опасный и хитрый враг ушел. Возбуждение, вызванное речью Магуа, мало-помалу улеглось. Воины заняли прежние места, и хижина вновь наполнилась облаками табачного дыма. Целых полчаса никто не произносил ни слова и не поворачивал головы. Все погрузились в глубокое задумчивое молчание, которое у этих необузданных людей, отличающихся в то же время поразительным самообладанием, неизменно следует за бурной вспышкой страстей.

Докурив трубку, вождь, попросивший помощи Дункана, вторично и на этот раз успешно сделал попытку уйти. Он поманил пальцем мнимого лекаря, приглашая его следовать за собой, и, когда они выбрались из продымленной хижины, Дункан больше всего обрадовался возможности беспрепятственно подышать чистым освежающим воздухом прохладного летнего вечера.

Спутник Дункана направился отнюдь не к хижинам, где Хейуорд уже производил безуспешные поиски, а взял в сторону и двинулся прямо к подошве соседней горы, возвышавшейся над временным становищем гуронов. Ее окаймляла широкая полоса густого кустарника, и путникам пришлось пробираться по узкой извилистой тропинке. На прогалине мальчишки, возобновившие свои игры, изображали сейчас погоню за пленником вокруг боевого столба. Стремясь придать игре возможно больше сходства с действительностью, один из самых смелых шалунов подложил головешки в оставшиеся незажженными кучи хвороста. Пламя одного из этих костров освещало путь вождя и Дункана, придавая еще более дикий характер суровому ландшафту. На небольшом расстоянии от вставшей перед ними нагой скалы они наткнулись на поросшую травой расселину и вошли в нее. Как раз в эту минуту мальчишки подбросили в костер свежее топливо, и яркий свет залил даже это отдаленное место. Он озарил белую поверхность скалы и, отразившись от нее, упал на какое-то темное загадочное существо, нежданно преградившее дорогу идущим.

Индеец остановился, словно решая, продолжать путь или нет, и это позволило Хейуорду нагнать его. Большой черный шар, казавшийся до этого неподвижным, заворочался непонятным для Дункана образом. Огонь вспыхнул еще ярче и осветил таинственное существо. Верхняя часть его туловища неуклюже и беспокойно двигалась, хотя само животное, казалось, сидело на земле, и теперь даже Хейуорд без труда узнал в нем медведя. Зверь громко и свирепо рычал, глаза его злобно блестели, но других признаков враждебности он не проявлял. Гурон, во всяком случае, не возымел никаких сомнений в миролюбии незваного гостя, потому что, внимательно разглядев его, преспокойно двинулся дальше.

Зная, что индейцы нередко держат прирученных медведей, Дункан последовал примеру спутника: он предположил, что четвероногий любимец племени забрался в кусты в поисках пищи. И в самом деле зверь беспрепятственно пропустил их. Гурон, сперва так настороженно присматривавшийся к странному животному, прошел теперь мимо него, не теряя ни секунды на дальнейшие наблюдения, но Хейуорд, опасаясь нападения сзади, невольно оглянулся, и тревога его нисколько не уменьшилась: зверь, переваливаясь с боку на бок, следовал за ними по тропинке. Дункан хотел уже сообщить об этом спутнику, но тут индеец отворил сплетенную из веток дверь и вошел в пещеру, расположенную в глубине горы.