Владимир Головин - Бронзовый топор

Дочь Антилопы, увешанная бусами до самого живота, была особенно нарядной и торжественной. В руках она держала искусно сделанный головной убор из белых перьев священной птицы. По ее настоянию сегодня устроено это празднество. Она отлично знает, что старейшина не хотел этого. В прежнее время ей бы не удалось, а сейчас ее упрямство и настойчивость победили старика. Ей пришлось немало покричать — она доказывала правоту задуманного. И Старый Леопард сказал, что отдаст копье сыну. И все это она посчитала нужным сделать после того, как увидела ревущее стадо диких быков, пригнанных в загон. Она хорошо знала, что людям всего племени теперь предстоит беспечная жизнь. Больше не придется голодать. А женщинам так надоело собирать дикие плоды, зерна проса и ставить ловушки на маленьких зверушек!

— Женщины! Сегодня Сын Леопарда обретет еще большую силу и мудрость, после того как я надену на его голову эти белые перья. Он станет еще красивей.

— Опять хвастает! — ворчала Горькая Трава.

А Старый Леопард сидел у костра строгий и молчаливый. Теперь уже осталось недолго ждать того мгновения, когда все почести и вся сила перейдут к его сыну. Должно быть, злой дух посетил сегодня старейшину племени. Почему-то на сердце у него так скверно, словно туда попала капля яда с отравленной стрелы. Старик все старался отбросить дурные мысли, прогнать зависть, которая глодала его, как леопард гложет кости. Кому он завидует? Собственному сыну? Должно быть, это стыдно. А ему не стыдно. Он никому об этом не скажет, но он завидует ему, и злость кипит в нем. Пусть скорее Сломанный Нос отдаст сыну головной убор из перьев священной птицы. Тогда он, всеми отвергнутый, крикнет на всю степь то, что ему не хочется…

«Будь старейшиной! Возьми мое копье! Я стар…»

Он, всеми отвергнутый, скажет это, и никто не узнает, как тяжко ему признаться в своей беспомощности. Он бы хотел гордиться удачами сына, но ему мешает злой дух. Как усердно он нашептывает ему дурные мысли! И это веселье у костра злит его…

— Много говорите, много смеетесь! — закричал вдруг старик и стал бросать в девушек обглоданные кости.

Но вот забили барабаны, сделанные из бычьих шкур, и все окружили молодого удачливого лучника. Он стоял у самого большого костра, а рядом с ним стояла Дочь Антилопы. Когда она знаком остановила бой барабанов и заставила людей замолчать, Сын Леопарда опустился на одно колено. И тогда старая безобразная женщина, сгибаясь под тяжестью бус, которые болтались на животе и мешали ей, очень бережно надела ему белый головной убор. Тут старейшине племени и надо было сказать, что он отдает свое копье, но он не успел. Это сделали за него другие. Все собравшиеся у костров словно забыли о доблестях Старого Леопарда, забыли о его мудрости, забыли о его умении приносить добычу. Они, словно сговорившись, закричали: «Будь старейшиной!» А потом завыли и стали кружиться вокруг его сына.

И тогда старик грузно, будто кто-то придавливал его к земле, поднялся, взял в руки свое копье и молча вручил его сыну. А потом, согнувшись, поплелся в свою хижину. Ему казалось, что он уже мертв, что злые духи уносят его из степи, отрывают от близких людей, от знакомых скал, от зеленой долины. Он подумал, что так умирают львы, и ему стало очень горько, словно капля яда с отравленной стрелы попала в самое сердце.

Долго еще веселились у костра. Долго еще молодые лучники — участники похода — хвастали своими доблестями. Но вот закончилось пиршество, и молодой старейшина племени, усталый, но счастливый, остался наедине со своими мыслями. Лежа у догорающего костра и глядя в черное звездное небо, он размышлял о случившемся. Большая победа окрылила его, но, если бы его спросили, откуда она пришла, он бы не смог ответить. Он не знал, помогла ли ему волшебная антилопа, изображенная на груди, гадюка ли, идущая по песку? А может быть, те люди, что живут среди скал и пещер, далеко от их зеленой степи?

Юноша задремал, так и не найдя ответа на свой вопрос. Он дремал недолго и вдруг вскочил, стряхнул с себя дрему, в удивлении огляделся вокруг и прислушался. До него донесся рев животных из загона. Он радостно рассмеялся и повалился на землю у погасшего костра. В какое-то мгновение во сне он вдруг почувствовал себя обыкновенным лучником и будто отец по-прежнему был старейшиной. Словно ничего не случилось. Но он услышал рев животных, а рядом с ним на земле валялся головной убор из белых перьев.