Гектор Манро: История «святого» Веспалууса

— Расскажите мне что-нибудь, — попросила баронесса, рассеянно глядя в окно на мелкий дождь, зарядивший с утра.

— У вас есть какие-то особые пожелания? — учтиво поинтересовался Кловис.

— Cлишком реалистичные истории мне скоро надоедают, но ещё меньше я люблю выслушивать откровенный вымысел.

— Это случилось давным-давно, — начал Кловис, — в те неуютные унылые времена, когда одни были язычниками, другие — христианами, но большинство исповедовало ту религию, которой благоволил двор.

Жил-был король по имени Хкрикрос, отличавшийся необузданным темпераментом, но, увы, не имевший прямого наследника. Впрочем, королю было из кого выбирать, поскольку его замужняя сестра произвела на свет целую ораву племянников. И, по общему мнению, наиболее вероятным кандидатом на престол являлся шестнадцатилетний Веспалуус. Он был пригож собой, считался лучшим наездником и борцом и имел бесценный, поистине королевский дар — мог пройти мимо просителя с таким выражением лица, которое словно говорило: «Будь у меня что-нибудь, я непременно поделился бы с вами». Хкрикрос был язычником чистейшей воды и истово поклонялся священным змеям, обитавшим в небольшой рощице на холме, неподалёку от его замка. Простые люди пользовались определённой свободой в выборе религии, но любой придворный, решившийся открыто исповедовать иной культ, рисковал удостоиться неодобрительных взглядов сверху вниз, как в переносном, так и в прямом смысле, — последнее случалось, когда отступника сталкивали в глубокую яму, где обитали вечно голодные королевские медведи. Поэтому нетрудно представить себе скандал, разразившийся при дворе, когда Веспалуус однажды появился там с чётками в руках и во всеуслышание заявил, что решил стать христианином. Сделай это любой другой его племянник, король немедленно предпринял бы самые решительные меры: подверг бы наглеца жестокой порке и отправил в вечное изгнание, но в данном случае он повёл себя примерно так же, как иной современный папаша, узнавший, что его чадо собирается стать бродячим актёром. Прежде всего, он немедленно послал за королевским библиотекарем, должность которого в те времена была не настолько обременительной, чтобы от него нельзя было требовать дополнительных услуг при решении всевозможных затруднительных ситуаций.

— Ты должен побеседовать с принцем Веспалуусом, — сказал ему король, — и убедить его в опрометчивости подобного заявления. Мы не можем позволить наследнику престола подавать остальным столь опасный пример.

— Но где мне взять необходимые аргументы? — спросил библиотекарь.

— Ты волен избрать местом поисков королевские рощи, — милостиво разрешил король, — и если ты не отыщешь там подходящие случаю хлесткие возражения и сокрушающие доводы, это будет свидетельствовать о крайней ограниченности твоего мышления.

Библиотекарю не оставалось ничего иного, как отправиться в ближайший лес и нарезать там изрядное количество крепких прутьев, с помощью которых он попытался доказать Веспалуусу ошибочность и — что самое главное — полную неуместность его новых воззрений.

Аргументы библиотекаря произвели глубокое впечатление на юного принца — их последствия сказывались в течение многих недель. О неудачном уклонении наследника престола в христианство стали постепенно забывать, но тут разразился новый скандал. Во время очередной религиозной церемонии, в самый ответственный её момент, когда требовалось громко взывать к заступничеству и покровительству священных змей, Веспалуус, как многие слышали, распевал песнопения в честь святого Одило из Клюни. Узнав об этом, король пришёл в неописуемую ярость — Веспалуус, упрямо держась своей веры, мог дурно повлиять на других. Впрочем, внешне он ничем не напоминал религиозного фанатика или мистически настроенного провидца. У него сохранялся здоровый цвет лица, в глазах цвета созревшей шелковицы самый внимательный наблюдатель не сумел бы обнаружить ни малейшего намёка на потустороннюю мечтательность, его тёмные волосы были, как всегда, тщательно уложены, а ладно скроенная фигура не утратила присущей ей элегантности, — короче говоря, Веспалуус оставался самым пригожим юношей при дворе.

— Слушая вас, нетрудно представить, как вам хотелось бы выглядеть в шестнадцатилетнем возрасте, — заметила баронесса.