Джек Линдсей: Подземный гром

Однако — по причинам, нам не полностью ясным, — Нерон действительно довольно резко порывает с сенатом. Возможно, что в основе такой политики была борьба, характерная и для некоторых последующих императоров, против крупного землевладения, поскольку оно часто приводило к слишком большой экономической, а следовательно, и политической независимости, с чем никак не могла смириться стремившаяся к централизации императорская власть.

Нельзя не отметить, что режим Нерона долгое время не вызывал противодействия в определенных кругах армии, среди городского плебса и населения провинций, по отношению к которым Нерон проводил явно покровительственную политику. Однако он не сумел создать себе в этих слоях общества достаточно прочной опоры. Правда, незадолго до своего падения он грозился полностью искоренить сенаторское сословие, а власть в государстве, командование армией, управление провинциями передать всадникам и вольноотпущенникам. Но это уже были только слова, только бессильные угрозы.

Таким образом, Нерон — первый римский император, который (если не считать кратковременного эпизода правления Калигулы) сделал смелую попытку резко порвать с правящим сословием. Однако эту попытку следует признать и преждевременной и неподготовленной. Землевладельческая аристократия, обновленная, освеженная выходцами из италийских городов (а частично уже и из провинций), оказалась еще слишком реальной силой. За неудачу же своей попытки Нерон поплатился не только троном и не только жизнью, но и тем бесславием, той мрачной репутацией, которая до сих пор сохраняется за ним в веках.

В заключение — несколько замечаний о романе и его соответствии исторической действительности.

Джек Линдсей — английский прогрессивный писатель, известен как автор ряда исторических романов и повестей. Сюжеты этих произведений он черпает, как правило, либо из античности, либо из истории Англии. Для него, как и для многих современных исторических писателей Запада, характерно стремление в какой-то мере «осовременить» описываемые эпохи (иногда весьма отдаленные), уловить их перекличку с сегодняшними проблемами, найти в прошлом если не ответ, то хотя бы какой-то намек, применимый к событиям и запросам нашего времени.

Иногда это стремление реализуется вполне естественно и удачно, иногда — что почти неизбежно — приводит к заметным натяжкам, к слишком прямолинейной, а потому и неприемлемой модернизации. Такой типичный недостаток, несомненно, может быть отмечен в романах, а более широко — в историческом мировоззрении Линдсея, но, с другой стороны, обостренное ощущение кризиса и неблагополучия того мира, того общества, в котором живет, и работает писатель, привлекает его внимание к наиболее ярким, драматическим и «поворотным» событиям прошлого.

Все сказанное применимо в полной мере и к роману «Подземный гром». Об этом достаточно ярко свидетельствует стихотворное посвящение романа Катарине Сусанне Причард, в котором автор, правда используя довольно отвлеченную фразеологию, высказывает оптимистическую мысль о том, что проникновение в смысл событий прошлого может придать «запас несокрушимых сил» в наше время, в нашу сложную, напряженную, чреватую атомной угрозой эпоху. Роман написан темпераментно, импульсивно, а потому и «неравноценно», что, очевидно, тоже можно считать характерной чертой Линдсея как писателя и как представителя современной западной прогрессивной интеллигенции.

Историческая эрудиция Линдсея не вызывает никаких сомнений. Недаром он известен не только как романист, но и как переводчик античных авторов — Феокрита, Аристофана, Катулла, Апулея и т. п. Свободное владение материалом дает ему возможность нарисовать в романе ряд живых картин римского быта, причем это картины жизни и быта как высших слоев римского общества, так и самого «дна»: уличные сценки, кабачки, таверны. Все это несомненно создает достоверный колорит, доносит в какой-то мере аромат эпохи. Пожалуй, только автора можно упрекнуть в некотором злоупотреблении довольно однообразными натуралистическими деталями.

Роман построен таким образом, что главные действующие лица и события эпохи не выглядят главными героями и главными событиями самого романа. Уже говорилось о том, что заговор Пизона, который на первый взгляд мог бы считаться центральным звеном сюжета, на самом деле занимает автора лишь постольку-поскольку, лишь как некий предлог. Поэтому и характеристики исторических лиц несколько бледны. Так, например, сам Пизон в романе фактически не появляется и потому получает лишь косвенную характеристику, высказанную устами других действующих лиц (в частности, устами Лукана, который, кстати сказать, обрисован наиболее ярко и убедительно). Что касается Нерона, то он выступает лишь в самом конце романа, и, хотя здесь есть небольшая главка, специально Нерону посвященная, где он дает себе своеобразную самохарактеристику, все же едва ли можно признать, что этот сложный и противоречивый образ получил в романе удачное решение. В целом при характеристиках исторических лиц автор стремится придерживаться оценок Тацита, иногда только их дополняя и детализируя.