Дарья Плещеева - Слепой секундант

— Ах, черт, хоть за Граве посылай. Он бы опознал свою Евгению… Еремей Павлович, будем брать.

— Среди бела дня? — осведомился Еремей.

— А что, много ли на улице прохожих?

— Прохожих-то немного… Погоди, сударик, к ним еще третий кто-то подходит… Тот уж точно мужчина… Над недорослем склонился, что-то ему, видать, докладывает… — Еремей вгляделся. — Да еще с каким почтением! И руками делает вот этак — словно бы оправдывается, я-де не виноват…

— Надо брать, пока четвертый и пятый не объявились.

— Сдается, так. Но, баринок мой разлюбезный…

— Молчи. В которой стороне Нева? Опиши мне местность.

Еремей кое-как описал.

— Надобно их спугнуть и гнать к реке. А там и брать. Но так спугнуть, чтобы этот третий в сани прыгнуть не смог, да и верзила — тоже. Пусть проклятый маркиз сам улепетывает… Господин Валер, я вам рекомендую отойти в сторонку. Тут сейчас будет стрельба, — холодно сказал Андрей.

— Да за кого вы меня, право, принимаете? — возмутился Валер. — По-вашему, я последний трус?

— Фрол, Тимоша, Еремей Павлович! — позвал Андрей. — Нужно отсечь этих двоих от переодетой девки… — и он изложил диспозицию, не обращая внимания на Валера.

Тот пытался вставить слово о своей дворянской чести и прочих добродетелях, но Андрей к слепоте прибавил еще и глухоту.

Меж тем третий, являвший маркизу де Пурсоньяку всяческую покорность, явно выслушал от него нагоняй и поспешил прочь, в курдонер особняка. У саней остался здоровенный детина и тихо совещался с маркизом.

— Ну, Господи благослови, — сказал Андрей и достал из-за спинки сиденья турецкий пистолет, попорченный глиняными пулями, но от пистолета требовался грохот выстрела, не более.

Валер был в растерянности. Бросив службу, живя мирной жизнью, Валер о многом знал разве что из книг и журналов. Когда маркиз де Пурсоньяк увез девушку, а перепуганная Элиза потребовала что-то предпринять, он собрался с силами и вернул дочь; в богадельню он тоже успешно проник, на чем дело и застопорилось; но все свои подвиги Валер совершал в одиночку. У него давно уже не было товарищей, с которыми он бы ссорился и мирился, коли не считать соратников по ломберному столику. И он забыл некие важные для любого мужчины вещи… Но воспитан-то он был правильно.

Когда Тимошка хлестнул коней и возок покатил к санкам; когда Андрей, выставив пистолет наружу, выпалил в небо, а дядька, соскочив наземь, кинулся на верзилу; когда Фролка помог повалить верзилу на снег и началась катавасия; когда маркиз де Пурсоньяк хотел было броситься на помощь своему слуге, а Тимошка дважды огрел кнутом запряженную в санки лошадь, так что та пошла машистой рысью, а маркиз шлепнулся обратно на сиденье, — вот как раз тогда Валер присоединился к Еремею и Фролке.

— Догоняй барина! — велел он Еремею. — Живо!

Тот кивнул, вскочил и успел прыгнуть на запятки возка. Фофаня уже сидел рядом с Тимошкой.

— Речка — там! Туды его гони! — командовал Фофаня. — Сворачивать не давай! Уй-й-й-й-й!!!!!!

Видно, в дальних Фофаниных предках числился какой-нибудь татарский сотник, приведенный на Русь ханом Батыем. Человеку славянской крови так вроде визжать не полагается — а от Фофаниного визга прохожие шарахнулись едва ли не в большем ужасе, чем от пистолетного выстрела.

Маркиз де Пурсоньяк, опомнившись, схватил вожжи и попытался править лошадью. Но Тимошка, кучер милостью Божьей, успел нагнать, загородить возком поворот влево, опять отстал — и санки выкатили на набережную. Тимошка позволил неумелому маркизу спуститься и погнал неприятеля дальше, прочь от островов, где по льду были проложены целые улицы, в сторону Охты.

Еще совсем недавно тут шумели масленичные гулянья, а теперь о них напоминал разве что сор, ореховая скорлупа, конфетные бумажки, выложенные из снега стенки с воткнутыми елочками, горки с невысокими барьерами, уже лишенные ступенек для подъема, какие-то будки и шесты. Петербург отдыхал — самое начало Великого поста еще не стало обременительным, и город притих.

Андрей рассчитал правильно — и с каждой минутой приближался к цели, за которой столь долго гонялся.

— Ну, с Богом! — скомандовал Фофаня, очень гордый, что ему доверено командовать военной операцией.

Андрея качнуло, и он понял, что возок покатил на сближение с санками. Похоже, маркиз не имел ни пистолета, ни карабина. Однако у него мог быть с собой клинок — скорее всего, шпажонка из тех, что можно приобрести в модных лавках. Еремей, предполагая такую беду, все же вызвался взять маркиза живьем, сказав: