Дарья Плещеева - Слепой секундант

— Бог тебе судья, Венецкий. Хоть Маша мне и не прямая родня — а Гриша покойный был как младший брат… Бог с тобой. Считай, породнились. А теперь слушай. Надобно узнать про твою кузину — точно ли свадьба разладилась, или у родни хватило ума, сперва спрятав девушку от вымогателей, потом тайно привезти ее и в тот же день повенчать с князем, чтобы потом злодеи с их письмами были бессильны.

— Мне не скажут, — жалобно отвечал Венецкий. — Кто я им? Седьмая вода на киселе.

— А ты вызнай. У тебя в дворне наверняка есть присяжный пролаз и плут — его подошли. Или нет своего Скапена?

— Есть Скапен, Лукашкой зовут. Да только матушка его терпеть не может, а в доме все по ее слову делается. Да у нее, чем ближе Великий пост, тем более праведности во всем хозяйстве. В прошлом году вообще запретила комнатным девкам и даже кухонным во весь пост с мужчинами разговаривать. А уж какую сиротку подобрала, чтобы покровительствовать, — это впору самой государыне рассказать, чтобы комедию о той сиротке сочинила. Насилу потом выставили.

— А что, сиротка эта у барыни, небось, не первая? — вдруг спросил Еремей.

— Да вечно матушка подберет бесприданницу, а потом ей по всем губерниям жениха ищет.

— Андрей Ильич, а ведь у нас как раз сиротка имеется… — продолжать Еремей не стал.

— И точно — сиротка! — поймав мысль на лету, согласился Андрей.

Даже если бы он вдруг прозрел и смог переглянуться с дядькой — и тогда бы лучше не прочитал его замысла: чересчур посвящать Венецкого во все дела, пожалуй, не стоит, потому что воспитание, затеянное Машей, только-только началось, а воспользоваться его подсказкой можно и необходимо. Во-первых, узнать подробности о кузине Поздняковой. Во-вторых, попытаться раздобыть письма, которые Маша писала соблазнителю; надо думать, подлинные, но среди них должно оказаться одно или пара поддельных, о незаконнорожденном ребенке. Может статься, это вранье даст ключ к поискам маркиза де Пурсоньяка. Есть еще и третье. Если неизвестные вымогатели пытались убить Дуняшку, видевшую соблазнителя, и лишь чудом не дотянулись до Маши, то как бы они не попытались расправиться с Гиацинтой. А искать ее в особняке Венецких враг точно не додумается, да оно и опасно — там дворни под двести душ, есть кому защитить.

— Ну так самое время ее матушке предъявить, — сказал Венецкий. — Да только матушка все еще на меня злится…

— А вам и не придется. Есть другой человек, который охотно исполнит сию комиссию. И вы его знаете. Это доктор Граве. Матушка ваша ему доверяет, надеется, что он и впредь будет хранить ее дамские секреты, и ежели он попросит ее, знатную особу, о милосердии…

Граф вздохнул с облегчением.

Уговорились, как держать связь: не через Граве, чтобы вымогатели случайно чего не пронюхали, а через мадам Бонно, хозяйку модной лавки. Эта мадам была такая же француженка, как Граве — немец, и точно так же происходила из крепостного сословия. В задних комнатах ее лавки был заведен целый дом свиданий, и человек в ливрее, прибежавший с записочкой, или кучер становились явлением обыкновенным.

Венецкий называл свой терем на полозьях каптаной, как в прошлом веке. Он взял туда Машу с Дуняшкой и Афанасия, пообещав при первой возможности отослать старика в подмосковную, где тот будет сыт, доволен, безопасен, и укатил.

Андрей безошибочно определил, куда протянуть руку, чтобы похлопать по плечу своего дядьку.

— Судьба мне помереть в бобылях, — сказал он.

— Ан нет, не судьба, — возразил Фофаня. — Господь каждому его кару уготовил. Вот и меня, поди, где-то ждет моя Матрена Никитишна.

— Да на черта эти бабы сдались? — философски спросил Еремей. — Смолоду оно вроде и ничего, а как поумнеешь, так и видишь — ничего в них путного нет, один визг и суета. Так-то, баринок мой разлюбезный, и нонешняя госпожа Венецкая новоявленная лет через пять будет точно так же на мужа визжать и девок по щекам бить, как твои тетушки, не к ночи будь помянуты, — о том, что тетки, не колеблясь, послали с ним племяннику пятьсот рублей, он умолчал.

А Тимошка просто вздохнул. Он успел перемолвиться словечком с Дуняшкой, успел даже ручку пожать, но их разлучили, и будет ли встреча — неведомо.

Возок миновал Каменный остров, свернув к югу, миновал Аптекарский, и тут Фофаня закричал:

— Стой, Тимошенька, стой! Сподобились, сподобились!

— Что там стряслось? — спросил Еремей, отворив дверь возка.

Фофаня, никому ничего не объясняя, соскочил на лед и побежал к темневшему впереди невнятному комочку.