Дмитрий Симонов - Тайна острова Уали

Он был погружен в полупьяное дремотное состояние, когда сон граничит с явью. Из памяти выплывали разрозненные картины прошлого: лица моряков и пиратов, убитых им, корабли, захваченные и потопленные, узники, томящиеся в его темнице и проданные в рабство, араваки и карибы, оставшиеся лежать на песчаных отмелях Тортуги, и похищенные у них женщины, вожди туземных племен, бесстыдно продававшие своих подданных пиратам, растерзанные тела рыбаков, индейцев и белых из деревушки Чарльз-Таун на острове Уали проходили перед его глазами и снова исчезали в небытии. В памяти его всплывали черты лица, которые он пытался ухватить, они таяли и исчезали, и вновь всплывали. Воспоминания далекого прошлого, и он снова слышал звуки ее голоса и ощущал запах ее волос. Она стояла над ним и уничтожала его безжалостным осуждающим взглядом. Она появлялась снова и снова, и он никак не мог забыть этот осуждающий гневный взгляд, полный презрения и ненависти. Он вспоминал забытые пейзажи родной Англии, пейзажи своего детства: гулкий перезвон соборных колоколов, аромат цветущего жасмина, эль из вереска, нежное журчание горных речек и впадающих в них ручейков. Элиза Гриффит. Сколько бессонных ночей я провел, думая о ней. Если бы не тот случай, испортивший наши отношения, кто знает, быть может, все пошло бы по другому сценарию… А ведь эта малышка могла бы быть моей дочерью. Как она похожа на свою мать! Те же глаза, нос с горбинкой, уши, покатый лоб, прядь жемчужных волос и зеленые глаза с извечной насмешкой в них.

А я-то все думал, кого же она мне напоминает.

Ну, теперь уж она попрыгает передо мной, как дрессированная собачонка. Я ей отомщу за все, что пережил.

Катарину охватил панический ужас. Но не из-за того, что ее так грубо тащили на нижнюю палубу, где пьяные негодяи могли сделать с ней все что угодно. Она увидела то, что, конечно же, не мог видеть пират.

Безмолвная фигура капитана. Он стоял, покачиваясь на волнах и, казалось, осмысливал происходящее, не вполне понимая, что происходит. Глаза его постепенно наливались необузданной яростью.

Молодой пират, один из новобранцев, что были завербованы с захваченного накануне судна, как-то вечером подошел к Катарине, которая прогуливалась по палубе. Она приглянулась ему еще в Бристоле, но, будучи обыкновенным моряком, он не осмеливался приближаться к молодой графине. А теперь он стал пиратом! А она всего лишь пленница!

— Пойдем со мной, милашка, — крепкий ямайский ром придал ему смелости и дерзости.

Катарина, не ответив, отвернулась и пошла прочь.

Пьяный пират в гневе схватил Катарину за руку и потащил по палубе. Она кричала и сопротивлялась, как могла. Но он был невероятно силен. Внезапно девушка увидела такое, что заставило ее ослабить хватку и более не сопротивляться. Катарину охватил панический ужас. Но не из-за того, что ее так грубо тащили на нижнюю палубу, где пьяные негодяи, а других там и не было, могли сделать с ней все что угодно. Она увидела нечто другое, более страшное, то, что, конечно же, не мог видеть разгоряченный пират.

Безмолвная фигура капитана. Он стоял, покачиваясь на волнах и, казалось, осмысливал происходящее, не вполне понимая, что происходит. Глаза его постепенно наливались необузданной яростью, глядя на пьяного моряка, двигавшегося к нему спиной. Не говоря ни слова, Ретт выхватил висевшую на боку саблю. Быстрым взмахом своей отточенной как бритва полусабли рассек левую ключицу бедному моряку. Крик несчастного огласил палубу. Из раны хлынула кровь, и бездыханное тело рухнуло на палубу.

Мгновенно на палубу высыпала вся команда, расхристанная и пьяная. От увиденного у Катарины подкосились ноги, и она упала, потеряв сознание, на руки Израэлю Пирсу. Капитан Ретт, вытирая о камзол неподвижно лежащего моряка окровавленную саблю, прорычал:

— Этот негодяй посмел дотронуться до моей пленницы. А за нее нам обещан хороший выкуп! Никто, вы слышите, никто отныне не смеет приближаться к ней ближе, чем на десять футов. Только я, судовой лекарь и ее слуга Стефан, который будет прислуживать ей, вы все поняли?

— Да, сэр, — послышались сдавленные от ужаса голоса.

— Да, ну и, конечно, — Господь Бог, если на то будет его воля. — усмехнулся капитан. — А теперь лекаря сюда!

— Капитан, что же, прикажете мне ее бросить на окровавленную палубу, раз нельзя к ней прикасаться, — прогнусавил ехидный Израэль Пирс. — Она запачкает свое платье.