Джеймс Купер - Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник)

Наконец весь отряд выступил и в «замке» не осталось уже ни одного солдата. Тогда Чингачгук и Зверобой взяли две лодки и поставили их в «замок». Потом они наглухо заколотили все двери и окна и, отъехав от палисадов на третьей лодке, встретились с Уа-та-Уа. Могиканин пересел к своей невесте и, взяв весла, начал удаляться от «замка», оставив Джудит на платформе. Ничего не подозревая в своем простосердечии, Зверобой подъехал к платформе, пригласил Джудит спуститься в его лодку и отправился с нею по следам друзей.

Несколько минут Джудит молча смотрела на него, потом бросила взгляд на опустевший «замок».

– Итак, мы оставляем эти места, – сказала она, – и притом в такую минуту, когда нет здесь никаких опасностей. После происшествий этих дней, без сомнения, у индейцев надолго отпадет охота беспокоить белых людей.

– Да, за это можно ручаться. Что касается меня, то я не имею никакого намерения возвращаться сюда в продолжение всей войны, потому что гуроны, надо думать, не забредут сюда до той поры, пока их внуки или правнуки будут еще слушать рассказы о поражении их предков на берегах Глиммергласа.

– Неужели вы так любите бурную тревогу и пролитие крови? Я была лучшего о вас мнения, Зверобой! Мне казалось, что вы можете сыскать свое счастье в скромном доме с любимою женой, которая сама будет нежно любить вас, предупреждая все ваши желания. Казалось мне, вам приятно было бы окружить себя здоровыми и ласковыми детьми и заботиться об их воспитании с нежностью отца, для которого правда дороже всего на свете.

– Какой язык, какие глаза! Что с вами сделалось, Джудит? Право, взоры ваши, кажется, еще яснее, чем слова, выражают вашу мысль. В месяц, я уверен, вы могли бы испортить самого лучшего солдата во всей Колонии.

– Неужели я в вас обманулась, Зверобой? Стало быть, война для вас дороже всяких семейных привязанностей?

– Понимаю вас, Джудит, но вы-то, кажется, не совсем ясно представляете мой образ мысли. Вероятно, теперь я могу назвать себя воином в прямом смысле этого слова, потому что я сражался и побеждал. Этого довольно, чтобы заслужить между делаварами имя воина. Не отрицаю, у меня есть наклонность к этому ремеслу, но я не люблю проливать человеческую кровь. Я не людоед, Джудит, и не имею страсти к битвам, но, по моему мнению, оставить военное ремесло тотчас же после битвы – почти то же, что избегать поступления на военную службу из опасения сражений.

– Разумеется, для женщины не может быть приятным, если ее муж или брат позволит себя обижать, не стараясь защитить себя и ее, но вы, Зверобой, уже прославились на военном поприще, потому что победа над гуронами главным образом принадлежит вам. Теперь прошу вас, выслушайте меня терпеливо и отвечайте мне с полною откровенностью.

Джудит остановилась. Щеки ее, за минуту до того бледные, как полотно, покрылись ярким румянцем, и в глазах ее заискрился яркий блеск. Затаенное чувство придало необыкновенную выразительность всем ее чертам.

– Зверобой, – сказала она, – не время и не место прибегать теперь к разным уловкам, чтобы замаскировать свою настоящую мысль. Я хочу без малейшей утайки раскрыть перед вами все, что лежит на моей душе. Прошло только восемь дней, но я узнала вас настолько хорошо, как будто прожила с вами десятки лет. Мы, конечно, не должны быть чужими друг для друга после стольких опасностей, испытанных и перенесенных вместе на одном и том же клочке земли. Знаю, найдутся люди, которые могут перетолковать в дурную сторону мои слова, но я надеюсь, что вы будете судить великодушно мое поведение по отношению к вам. Мы не в Колонии, и нас не окружает общество, где один принужден обманывать другого. Надеюсь, вы меня поймете так, как я думаю.

– Очень может быть. Вы говорите ясно и так приятно, что можно слушать вас безо всякой скуки. Продолжайте!

– Благодарю вас, Зверобой! Вы меня ободряете. Не легко, однако, девушке моих лет забыть все уроки, полученные в детстве, и высказывать открыто все, что лежит на ее сердце.

– Отчего же, Джудит? Женщины, так же, как и мужчины, могут и должны откровенно высказывать свои мысли. Говорите смело, чистосердечно, и я обещаю вам полное внимание.

– Да, вы услышите, Зверобой, чистосердечную исповедь моей души, – отвечала Джудит, делая усилие над собою. – Вы любите леса и, кажется, предпочитаете их всем удовольствиям шумной городской жизни, не так ли, Зверобой?

– Вы не ошиблись. Я люблю леса точно так же, как любил своих родителей, когда они были живы. Это место, где мы теперь, могло бы удовлетворять всем требованиям моей натуры.