Джеймс Роллинс - Последний оракул

– Петр, куда мы идем?

Мальчик не ответил, не мог ответить.

Оказавшись в очередном коридоре, Петр остановился. Он потянулся мыслью к тысяче возможностей. Сердца светились как маленькие погребальные костры, мерцая страхом, яростью, тревогой, злобой. Он знал, как поступит каждое из них, еще до того, как это происходило. В этом заключался его дар, который сейчас был силен как никогда.

Потому что у него был секрет.

В последние годы он часто просыпался от ночных кошмаров с криком, будившим других детей, заставляя их видеть горящие тела. И существовала причина, почему на следующий день они из рук вон плохо писали контрольные работы. Учителя винили в этом Петра, думая, что он их пугает, но они ошибались. Дар Петра заключался в том, чтобы читать сердца. Это называли эмпатией, но у него имелся секрет, о котором он говорил только с Мартой.

Секрет, который он узнал в своих снах.

Он умел нечто большее, чем просто читать сердца. Он мог похищать их. Дети начинали плохо учиться не из-за страха. В первые минуты после пробуждения Петр мог делать все, что угодно: перемножать большие числа, как Константин, безошибочно определять, лжет ли человек, как Елена, видеть за тысячи километров, как его сестра, и многое другое. Все это наполняло его до тех пор, пока он не начинал гореть.

Он представлял падающие в него звезды, крича и заполняя пустоту внутри себя. Он всегда просыпался раньше, чем полностью поглощал их. Но только не сегодня. Петр шел сквозь сон, от которого никогда не мог пробудиться. Он знал, что пересек линию, но знал также и то, что у него нет выбора. Гореть было его предназначением.

Петр смотрел на царящий вокруг хаос горящим взглядом, принадлежавшим не только ему. С помощью тысячи глаз он выискивал дорогу в этом кромешном аду.

Хотя он не умел видеть будущее – по крайней мере не больше, чем на несколько секунд вперед, – его слух ловил каждый звук, его глаза различали и истолковывали каждую вспышку, каждое движение теней, его сердце проникало в побуждения, заставлявшие других людей делать то или это, выйти из-за угла или нет, стрелять или бежать. Сейчас, когда он обрел возможности своей сестры, его чувства обострились еще больше.

И вот путь через хаос начал обретать четкие очертания.

Тропа, по которой можно было пройти.

Петр пошел по коридору, увлекая за собой Монка.

Он указал влево, и Монк выстрелил в солдата, который появился оттуда через секунду. Мужчина научился доверять инстинктам мальчика: идти, куда он ведет, стрелять по его сигналу.

Рука об руку они шли невидимой тропой, ведомые одним лишь инстинктом.

Инстинктом, рожденным слиянием сотни талантов.

Он все понимал. Инстинкт представлял собой всего лишь неосознанную интерпретацию мозгом миллионов едва различимых изменений в окружающем мире – как в момент самого события, так и на пути к нему. Мозг собирал всю эту беспорядочную информацию, систематизировал ее, а тело соответствующим образом реагировало. То, что могло показаться магией, на самом деле являлось биологией в чистом виде.

Сейчас Петр делал то же самое, только в сотни раз сильнее.

Он расширил свои чувства, читал сердца, определял мотивы, траектории, расстояния, направления, улавливал звуки, голоса, интонации, ощущал дым, жар… И так далее, и так далее. Миллион деталей заполнял его и просеивался через сотню сознаний, которые он сейчас использовал. В море хаоса сформировалась тропа, и он знал каждый свой следующий шаг.

– Куда мы идем? – снова спросил Монк.

«Туда, где ты должен находиться», – молча ответил Петр.

Петр опять повел его вниз по лестнице, затем толкнул на пол, и через секунду над их головами просвистела пуля. Отсюда они заползли под стальные столы и отсиживались там, пока солдаты обыскивали помещение. Потом – снова вниз через два лестничных пролета. Наконец они оказались в длинном подвальном коридоре, в который выходили десятки дверей и других коридоров.

Петр спешил.

Он видел тропу, но не умел провидеть будущее. Он следовал путеводной нити инстинкта, ощущая давление веков. Они начинали опаздывать.

Мужчина выглядел все более расстроенным. По-видимому, он ощущал то же самое.

– Куда ты меня…

В этот момент из дальнего конца коридора раздался новый голос, полный удивления. Петр чувствовал, как учащенно бьется сердце незнакомца. Тот назвал имя – так, будто не верил собственным глазам:

– Монк?

Грей едва не пристрелил его. Выйдя в зал, он увидел двоих, бегущих прямо на него. Один держал выставленное вперед оружие. Если бы второй не был маленьким мальчиком, Грей непременно выстрелил бы, подчиняясь инстинкту.