Гэри Дженнингс - Ярость ацтека

Вскоре прибыл гонец с депешей от генерала Луиса де Ла Круса, одного из высших командиров вице-королевской армии. От Марины я уже слышал, что он издал указ о помиловании, в случае немедленной сдачи, всем участникам революционного движения и разослал повсюду его копии. В своем письме Крус уговаривал падре воспользоваться возможностью получить помилование, поскорее прекратить сопротивление и приказать поступить так же всем своим последователям.

Марина показала мне ответ падре.

Во исполнение своего долга мы не сложим оружие до тех пор, пока не вырвем свободу, сие бесценное сокровище, из рук угнетателей... Помилование, Ваше Превосходительство, подобает преступникам, но никак не защитникам свободы своей страны.

Пусть Ваше Превосходительство не обманывается мимолетными успехами генерала Кальехи: это всего лишь вспышки молнии, которые скорее ослепляют, чем освещают путь...

По дороге на север нам пришлось несладко: днем мы мучились от нестерпимого зноя, а по ночам – от пронизывающего холода. Мы оказались на почти необитаемой территории и теперь углублялись в огромную пустыню Чиуауа, простиравшуюся на сотни и сотни миль за Рио-Браво до Санта-Фе и провинции Техас. То был выжженный солнцем край песчаных вихрей и кактусов, диких апачей и палящего зноя. Особенно затрудняли наш марш долгие, казавшиеся бесконечными переходы между редкими и весьма скудными источниками воды. Территория Бахио простиралась от плодородных полей до скалистых холмов и взгорий Долореса и Гуанахуато, однако путь на север пролегал через суровую, засушливую пустыню, где воду, да и то в мизерном количестве, можно было получить лишь из разбросанных на значительном расстоянии один от другого колодцев и источников, вода в которых далеко не всегда оказывалась чистой.

Мы представляли собой большую толпу, постоянно мучимую нестерпимой жаждой. В настоящий момент наша компания насчитывала шесть десятков вожаков и командиров, присоединившихся к нам священников и креолов, ехавших в большинстве своем в четырнадцати экипажах, запряженных мулами. Нас сопровождали две сотни кавалеристов, в основном vaqueros, вооруженных копьями, хотя было и некоторое количество драгун, присоединившихся к восставшим еще в те времена, когда наши знамена реяли высоко. Позади вождей и конницы брели две тысячи пеших солдат – индейцев и метисов, вооруженных по большей части лишь мачете и ножами.

Наша колонна мало походила на военное формирование: мы шли не строем, не в ногу, не придерживаясь какого-либо установленного порядка. Просто брели или ехали, кому как удобно. Generalíssimo Альенде не считал такого рода формальности необходимыми во время этого марша, ибо поблизости и в помине не было никаких сил, способных нам угрожать. Вице-королевские войска, если только они вообще следовали за нами, находились не ближе чем в недельном переходе позади нас, а отряды bandidos и диких индейцев, даже свирепых апачей, не представляли опасности для такого множества вооруженных людей.

По пути на север мы не ожидали столкнуться с противодействием каких-либо воинских формирований. В силу малой населенности северных земель вице-король располагал там лишь небольшими, разрозненными отрядами местного ополчения, да и на те едва ли мог положиться. Благодаря удаленности этих территорий от столицы власть короны ощущалась там не так сильно, как в других провинциях колонии. Жизнь на севере, в более трудных и суровых условиях, закалила характеры северян, сделав их людьми особого склада, и не приходилось удивляться тому, что повстанцы пользовались там симпатией и поддержкой. Подполковник Элизондо, офицер-северянин, примкнувший к борцам за независимость, извещал нас о том, что падре будет встречен в Монклове как герой.

Мы находились в дневном переходе от очередного источника пресной воды, когда женщина, игравшая столь важную роль в моей жизни, снова ворвалась в нее, словно неистовый черный смерч из загробного мира ацтеков.

Я читал и перечитывал строки, написанные на клочке бумаги, который передал мне какой-то пеон. Вот что там говорилось:

Помоги мне, дон Хуан. Я в плену у Ренато.

– Откуда у тебя это письмо? – требовательно спросил я.

– Мне его дал священник.

– Что за священник?

– Священник церкви у Бахианских колодцев, сеньор. Я привожу ему припасы из Монкловы.

Помянутые пеоном колодцы как раз и являлись очередным источником воды на нашем пути. Монклова, более крупное селение, лежало дальше к северу.