Уилбур Смит: Божество пустыни

Я рассказал в порту, что мы наемники и плывем на восток, чтобы предложить свои услуги царю Ассирии аль-Хаттуру, осаждающему город Баррайят. Едва только люди поднялись на корабли, мы отчалили от берега. А когда вышли на глубоководье и все еще были видны из Ушу, повернули на восток и принялись грести к Ливану. Но, стоило суше исчезнуть из виду, я изменил курс и мы пошли обратно к Египту и дельте Нила.

С берега дул легкий попутный ветер. Мы подняли гроты и через равные промежутки времени освобождали гребцов на длинных веслах. Снова миновали Ушу, но двигаясь в противоположном направлении. Я держал корабли ниже линии горизонта, чтобы нас не увидели из порта.

Хотя на каждой галере было по семьдесят и больше человек, мы шли быстро, вспенивая носами кораблей белую воду. К середине второго дня до критской крепости Тамиат, по моим подсчетам, осталось меньше ста лиг.

Конечно, я плыл на головной галере вместе с Зарасом и предложил ему, поскольку Ушу остался далеко позади, приблизиться к берегу. Мне гораздо легче вести корабли и определять наше положение, когда можно руководствоваться видом суши. Наконец, когда солнце коснулось поверхности моря и за кормой начало темнеть, я показал рулевому защищенный, но пустынный залив с песчаным берегом. Мы плыли, пока кили не коснулись дна, потом люди выпрыгнули за борт и вытащили корабли на песок.

Путешествие от Фив до этого залива было долгим и изнурительным, но теперь до цели оставалось всего несколько лиг. Вечером в лагере царило заразительное волнение ожидания, обостренное теми опасениями и дурными предчувствиями, какие посещают накануне битвы даже самых храбрых.

Зарас назначил двух своих людей главными на двух других галерах. Первого звали Дилбар. Это был рослый красивый мужчина с мускулистыми сильными руками. С самой первой нашей встречи он привлек мое внимание и заслужил одобрение. Его темные глаза смотрят проницательно, на правой щеке глянцевитый шрам от удара мечом. Этот шрам нисколько не портил его красивые черты. Когда он приказывал, люди быстро и с готовностью повиновались.

Старшим на третьей галере стал коренастый мужчина с широкими плечами и бычьей шеей. Звали его Акеми. Это был жизнерадостный человек с громким голосом и заразительным смехом. Его любимым оружием был топор на длинной рукояти. Акеми подошел ко мне после того, как люди поели.

– Сиятельный Таита, – приветствовал он меня. Когда меня так назвали впервые, я возражал, говоря, что не заслужил такого обращения. Но меня не послушались, и я перестал протестовать. – Люди просят тебя оказать нам честь и спеть сегодня вечером.

У меня очень хороший голос, а лютня становится под моими пальцами божественным инструментом. И я редко нахожу в себе силы отказать в такой просьбе.

Вечером накануне битвы за Тамиат я выбрал «Плач о царице Лостре», одно из моих любимых сочинений. Все собрались вокруг меня у походного костра, и я спел им все сто пятьдесят строк. Лучшие певцы из собравшихся присоединились к хору, а все прочие подхватывали припев. Под конец мало у кого из моих слушателей глаза оставались сухими. Мои собственные слезы не умаляли силу и красоту исполнения.

С первыми лучами рассвета лагерь ожил. Люди наконец получили возможность сбросить бедуинские плащи и головные уборы и открыть мешки, в которых хранились доспехи и оружие гиксосов. Нагрудники в основном были из слоеной кожи, но шлемы бронзовые с металлическими забралами. Каждый воин вооружился мощным изогнутым луком и колчаном со стрелами с кремневыми наконечниками, с оперением из разноцветных перьев, как нравилось гиксосам. Мечи несли в ножнах на спине, так что рукоять торчала над левым плечом и за нее легко было схватиться. Бронзовые клинки были не прямые, как у обычного египетского оружия, а изогнутые на восточный манер.

Доспехи и оружие были слишком тяжелыми, чтобы быть в них, сидя на веслах под прямым солнцем; в них было слишком жарко. Поэтому воины раздевались до набедренных повязок, а боевое снаряжение складывали на палубе между ступней под скамьи для гребли.

Большинство моих людей были легкого сложения, многие светловолосы. Я приказал им натереть бороды и кожу сажей из кухонных костров, и наконец все они стали смуглыми, как воины-гиксосы.

Когда наши набитые людьми галеры отвалили от берега и вышли из залива, я снова плыл на головном корабле вместе с Зарасом. Я стоял рядом с рулевым, который управлялся с длинным рулевым веслом на корме. У того же купца в Ушу, который продал мне корабли, я купил папирус с картой, подробно изображавшей южный берег Среднего моря между Гебелем и Вади-аль-Ниламом. Купец клялся, что вычертил ее своими руками по собственным наблюдениям. Теперь я разложил ее на палубе между ступнями и придавил углы камешками, подобранными на берегу. И почти сразу узнал некоторые особенности берега. Карта показалась мне достаточно точной.