Уилбур Смит: Божество пустыни

Я люблю ее почти так же, как любил ее мать.

– Ты хорошо растил их, Таита, – самоотверженно похвалил меня Атон. – Они стали тем сокровищем, которое может спасти Египет от варваров.

В этом, как и во многом другом, у нас с Атоном полное согласие. И именно это было причиной нашей встречи в таком отдаленном, уединенном месте, хотя все прочие во дворце, даже фараон, были убеждены, что мы встретились, чтобы продолжить свое бесконечное соперничество за доской бао.

Я не сразу ответил ему, но посмотрел на доску. Пока я смотрел на девочек, Атон сделал последний ход. Он играет в эту возвышенную игру искуснее всех в Египте, а это все равно, что во всем цивилизованном мире. Конечно, кроме меня. Обычно я выигрываю у него три из четырех партий.

Сейчас я с первого взгляда понял, что эта партия будет из числа трех. Последний его ход был необдуманным. Теперь расположение его камней утратило уравновешенность. Один из его недостатков как игрока таков: поверив, что побеждает, Атон забывает об осторожности – и о правиле семи камней. Он сосредоточивает все свои силы для удара с южной башни и позволяет мне возобладать на востоке или на западе. Сегодня это был восток. Я ударил, как кобра.

Он откинулся на сиденье, оценивая мой неожиданный ход, а когда понял всю его гениальность, лицо его потемнело от гнева; Атон прохрипел:

– Я, кажется, ненавижу тебя Таита. А если еще нет, то должен бы.

– Мне просто повезло, старый друг, – не стал я насмехаться над ним. – И ведь это только игра.

Он возмущенно надул щеки.

– Из всех глупостей, которые я от тебя слышал, Таита, это самая возмутительная. Это не просто игра. Это истинный смысл жизни.

Я достал из-под столика медный кувшин и наполнил чашу Атона вином. Прекрасное вино, лучшее в Египте, я взял его не где-нибудь, а в винном погребе в подвалах дворца фараона. Атон надул щеки, пытаясь разжечь свой гнев, но, как обычно в таких случаях, его толстые пальцы сомкнулись вокруг чаши, и он поднес ее к губам. Дважды глотнул и зажмурился от удовольствия. Поставив чашу, он вздохнул.

– Может, ты и прав, Таита. Есть и другие веские причины, чтобы жить. – Он начал укладывать камни бао в кожаный мешочек с завязками. – Так что доносят с севера? Удиви-ка меня снова достижениями твоей разведки.

Наконец мы подошли к истинной цели нашей встречи. Север – это всегда опасность.

Более ста лет назад могучий Египет раскололи измена и мятеж. Красный самозванец, мнимый фараон – я сознательно не называю его имени, да будет он проклят в вечности, – этот предатель восстал на истинного фараона и захватил земли к северу от Асуана. Египет погрузился в столетие гражданской войны.

Потом наследник красного самозванца в свою очередь был побежден свирепым и воинственным племенем, пришедшим из северных степей за Синаем. Эти варвары пронеслись по Египту, покоряя всех благодаря оружию, которое нам раньше не было известно, – лошадям и колесницам. Разгромив красного самозванца и захватив северную часть Египта, от Среднего моря до Асуана, гиксосы повернули на юг.

У нас, истинных египтян, не было от них защиты. Нас изгнали из наших земель, и мы были вынуждены отступить на юг, за нильские пороги у Элефантины, и уйти в дикие земли на краю света. Мы томились там, пока моя госпожа царица Лостра возрождала войска.

Моя роль в этом возрождении была вполне заметной. Я не хвастлив, но в данном случае могу, не опасаясь впасть в противоречие, утверждать, что без моего руководства и совета моя хозяйка царица Лостра и ее сын, царевич Мемнон, который теперь стал фараоном Тамосом, никогда не достигли бы цели.

В числе многих других своих услуг ей я построил первые колесницы с колесами на спицах, которые легче и быстрей колесниц гиксосов: у тех колеса сплошные деревянные. Потом я раздобыл лошадей для колесниц. Когда мы были готовы, фараон Тамос, ставший мужчиной, повел наше новое войско вниз, за пороги, на север – в Египет.

Главарь захватчиков-гиксосов называл себя царем Салитом, но он не был царем. В лучшем случае он предводитель разбойников и преступник. Однако войско, которым он командовал, численностью все еще вдвое превышало наше и было хорошо снаряжено и свирепо.

Но мы захватили их врасплох и сразились в битве при Фивах. Нам удалось уничтожить их колесницы и перебить людей. Мы обратили их в бегство на север. На поле сражения они бросили десять тысяч трупов и две тысячи разбитых колесниц.

Однако они нанесли тяжкий ущерб и нашим доблестным войскам, поэтому мы не смогли догнать их и полностью уничтожить. С тех пор гиксосы остаются в дельте Нила.