Петроний Аматуни - Чао

Бен-Али-Баб медленно, как во сне, поднялся с земли, откинул голову и, вытянув руки по швам, стал извиваться: тело его становилось все уже и круглее, одежда превращалась в желтый воск, а ноги быстро принимали форму бронзового подсвечника. Еще секунда — и коварный торговец превратился в свечу, вспыхнувшую желтоватым колеблющимся пламенем.

«Что же будет со мной?» — подумал Егор.

Вдоль насмеявшись, Мур-Вей машинально взял со стола какие-то таблетки, проглотил их и милостиво спросил:

— Кто второй? Он мудрец, врачеватель?

— Это презреннейший из презренных! — торопливо ответил Абдул-Надул. — Для него ученая мудрость, что для ишака шашлык, — и он высокомерно глянул на Егора. — Отдай его мне, а уж я из него сделаю люля-кебаб…

Егор ответил ему твердым взглядом.

— Хорошо, возьми его, и уходите все! Я буду искать в своей голове слова, необходимые мне для восстановления моего здоровья.

— Разреши сказать мне несколько исцеляющих слов, — попросил Абдул-Надул. — Разве эти обманщики, сидящие у твоих ног, сравнятся со мной, Великим Врачевателем?

— Говори, — согласился Мур-Вей.

Абдул-Надул мгновенно сел, скрестил ноги и, воздев руки к волшебнику, вкрадчиво заговорил:

— О наш родной и любимый Искандер Мур-Вей, Справедливейший из судей, Слава и Гордость Кахарда, Волшебник Волшебников! Слушаю музыку твоего сердца — и уши мои увядают от восторга. Внимаю урчанию твоего желудка — и немею: столько в нем переваривается мудрости… А ту ученость, что хранит каждый глаз твой, не измерить! Слово, произнесенное даже дураком, но потом прошедшее сквозь твои уста, будто получает высшее образование и становится неиссякаемым источником истины, ибо лишь то верно, что произнесено тобой. Разве ты болен? Тысячу и один раз нет! Это те больны, кто не видит твоего здоровья и твоей волшебной силы. Твой недуг уже на исходе, поверь мне. О Благополучие Моего Счастья, есть надежный способ убедиться в справедливости моих слов: кто лучше тебя хвалит — тот и правдивее! А разве смогут соревноваться со мной остальные усладители твоего слуха, даже те, что проходили стажировку во дворцах эмиров и шахов! Еще несколько моих рассказов — и ты начнешь вроде меня чихать здоровьем, о Великий Повелитель Чинар-бека!

По мере того как Абдул-Надул говорил, Мур-Вей расправлял плечи, лицо его порозовело, а под конец он и вовсе стал выглядеть молодцом.

— Я верю тебе, — милостиво сказал он. — Такие слова, несомненно, целебны. А теперь ступай…

— Прощай и скорее выздоравливай, о Всемилостивейший! — воскликнул Абдул-Надул. — Слушаюсь и повинуюсь.

С помощью невольниц Абдул-Надул взобрался на носилки, и все двинулись в обратный путь. Миновали ворота с мечами, прошмыгнули мимо сторожа-автомата и выбрались из ущелья.

На половине пути к своему дворцу Абдул-Надул приказал остановиться и сделал какой-то знак. Стражники подвели Егора к гладкой, как стена, горе.

— Отворись, чтобы полнилось, и закройся, чтобы не уменьшалось , — произнес Абдул-Надул…

Скала раздвинулась, а когда в образовавшуюся щель втолкнули Егора, сомкнулась…

Сколько пробыл Егор в заточении, я не знаю. Да и сам он, рассказывая мне о тех днях, не мог этого определить. Во всяком случае, много дней. Наверное, прошли школьные каникулы, и он опоздал на занятия…

«Конечно, — размышлял Егор, — волшебники, как и люди, бывают всякие: добрые и злые, умные и глупые, способные и так себе… А вот каков характер Мур-Вея, кто его знает? С одной стороны, это хорошо. Захотелось тебе чего-нибудь — вжик, и готово!.. С другой же стороны, такая способность волшебника может оказаться опасной для окружающих. Ведь все зависит от его настроения, от того, что взбредет ему в голову».

Трудно бороться с волшебником: Егор никогда не имел дела с таким противником и не знал, как быть. Оставалось только выжидать.

Снаружи послышался непонятный шум. Егор отбежал в сторону. Скала раздвинулась, и в проходе появился тот самый робот, которого Абдул-Надул называл Месом.

Подойдя тяжелыми шагами к Егору, робот осветил подземелье фонарем, вмонтированным в его грудь, и произнес:

— Великий Врачеватель повелел тебе явиться к нему.

Робот неуклюже повернулся и мерно зашагал по аллее.

Шаги робота гулко раздавались в тиши Чинар-бека: бум-бум-бум. Егор догнал его и пошел рядом, с любопытством рассматривая механического человека. Сомнений не было — это Чао.